Книга Все есть - Мачей Малицкий

— Чего это тебя на мистику потянуло?

— Перед дальней дорогой. Я нашла еще одну книжку. Пошли?

— Пошли. Что это?

— «Центральное обрамление». Стихи. Ужасные.

— Закиньте меня в литературу?

— Да. Идем?

— Заскочим во второй бар, выпьем пива. То есть я — пива.

— Пошли. Пес?

— Остается. Солнечные ванны.

[Перед вторым баром был садик. Шкаф с холодными напитками, бочка, столики, кофейный агрегат, скамейки, пепельницы, зонты. Много народу. За стойкой нелюбезная девушка. Заказали, что хотели, и присели в тени. Увидели спектакль.]

— (Акт I) Можно еще одно пиво?

— Нет. Я уже все скинула.

— (Акт II) Простите, но я все-таки возьму одно.

— Придется взять два. Я уже выбила.

— (Акт III) Пятнадцать злотых.

— Сегодня задаром, у меня купон, вот, пожалуйста.

— Поздно уже. Надо предъявлять до того, как заказывать. Я уже пробила.

[К столику подошел Янек.]

— Скинула, выбила, пробила.

— Сто ты говорис, Мацек? Привет, Лысая.

— Лысая видела твои горы. Не знал, что ты рисуешь.

— Я тозе не знал.

— Сейчас погляжу. Янек, у меня к тебе просьба.

— Давай.

— Я уезжаю на два дня в институт. Завтра утром. Можешь присмотреть за домом и Псом? Возвращаюсь в четверг.

— Позыть?

— Хорошо бы.

— Ладно. Приду завтра с утрецка. Два дня поцитаю в свое удовольствие.

— Отлично. Куда идешь?

— Никуда. Сатаюсь. Воскресенье. До завтра. Сцастливого пути. Осторознее там, в этой Албании.

— Пива?

— Нет. Засылся. Пока.

[По дороге встретили незнакомого деда. «В костеле никого, а на кладбище не протолкнешься», — сказал он, улыбаясь.

Старушка стояла на табурете и красным очень толстым фломастером чертила что-то на стене. Остановился как вкопанный посреди комнаты. В окружении панорамы гор. Вершины, перевалы, расселины, колодцы, ущелья, обрывы, крутые тропы, пики.]

— Стена Агаты. Обозначаю траверс. Я ее одолею. Говорила со спасателями. Они помогут. Снаряжение, страховка. Мастерят специальную обвязку. И Дед согласился. Тоже будет страховать. А! Говорят, муж объявился. Старый, глупый. Зачем? Ну да ладно. Пригодится. На диске Лысой есть Агата. Говорит. Я слышала. Тыщу раз. Просит, чтобы я прошла. И я пройду. Когда в первый раз услышала, сразу перестало болеть. Сыпи как не бывало. Врачи не понимают. Я здорова. Лекарства выбросила. Как огурец. А это все Янек нарисовал. Красиво. Прямо на открытку. Правда?

— Когда?

— Пока я была в больнице.

— Нет. Когда отправляешься?

— В субботу. Прогноз хороший. Долгосрочный. Хотите чего-нибудь?

— Нет. Я уезжаю. Лысая тоже.

— Знаю. Албания. А ты?

— Институт. Два дня.

— По полной программе?

— Как всегда.

— Конец. Траверс готов.

[Соскочила с табурета. Сняла наушники и отложила дискмен на кровать. В темно-синем спортивном костюме и зеленых кедах.

Обратно шли другим путем. Попрощались перед второй калиткой.]

— Пришлешь весточку?

— Перед возвращением.

— Осторожнее там.

— Есть! Поцелуй Пса.

[После ужина собрал рюкзак. Затянул ремни, застегнул молнии, защелкнул пряжки. Лег рано. Впереди два тяжелых дня. Наугад раскрыл всякую всячину.]

[…] Ехал в трамвае, в какой-то момент услышал возбужденные голоса, скрежет тормозов, хруст открывающихся дверей — оглянулся — в конце вагона на сиденье у окна увидел молодого мужчину с неестественно бледным лицом, он сидел, привалившись к стеклу, с бессильно опущенными руками, вытянутыми в проход ногами, закрытыми глазами и полуоткрытым ртом, в вагон вбежал вагоновожатый — «звоните в скорую, инфаркт», — сказала женщина, через несколько минут послышался сигнал «скорой», врач и санитар вынесли мужчину на носилках, трамвай тронулся, он не знал, как закончилась эта история, вечером рассказал о случившемся по телефону, после долгого молчания она сказала: «береги себя», повесила трубку. […]

— Береги себя, — сказал Псу и погасил свет.

9. Гейпапарара

[Янек пришел в четыре. Обговорили то, что нужно было обговорить, поболтали за кофе, помолчали за сигаретой. Пес слушал.]

— Холодильник полный. Доешь луковый.

— С гренками?

— Да.

— Когда возврасцаесься?

— В четверг. Я говорил.

— Говорил. Я забыл. Утром?

— Утром. Что будешь делать?

— Цитать. Я говорил.

— Забыл. Ты говорил.

— Буду ходить с Псом на реку.

— Отлично. Он тебя любит.

— Я тозе его люблю. Цветы, поцта?

— Да. Я пошел.

— Сцастливо.

[На дороге услышал доносящийся со стороны города вибрирующий вой кареты скорой помощи. Бело-красно-синяя машина остановилась на краю поляны у ограды дома Лысой. Из нее вышли трое мужчин в оранжевой форме (врач, санитар и водитель, тоже санитар). Только тогда заметил лежащего под забором мужчину в черном костюме. Медики склонились над ним и дружно расхохотались. Быстро миновал группу и поднялся на автодорожный мост — все время слышал возбужденные голоса и взрывы смеха.

Стоял, опершись на барьер, в конце перрона. «Привет, куда едешь?» Посмотрел направо, откуда прозвучал голос. На параллельном путям тротуаре стоял мужчина с велосипедом. Незнакомый. «Куда едешь?» — повторил он вопрос. «В институт. Ошибка». «Это не ты? Это не ты! Sorry». «Ничего страшного». Зазвенели звонки. Мужчина вскочил на велосипед и быстро покатил по направлению к магазину.

«Здесь будет хорошо», — подумал, входя в купе. Через несколько минут задремал — во сне стоял, опершись на концертный рояль, за клавиатурой сидел седой пожилой мужчина в черной рубашке. Не играл, говорил: Я перестал концертировать в возрасте тридцати двух лет, посвятил себя записи музыки, отрешился от суеты, выбрал аскезу, чтобы беспрепятственно стремиться к совершенству, мечтаю, чтобы вместе со мной могли совершенствоваться и слушатели, я предвидел, что новый слушатель будет самостоятельно создавать идеальные по его представлениям трактовки, и поэтому сам компилирую свои записи… Из полусна его вырвал голос кондуктора, обидно — не услышал аккорда, который взял мужчина в черной рубашке. Стал прислушиваться к разговорам.]