Книга Зловещая лесопилка - Лемони Сникет

Вспомнив фразу Клауса «Да, сэр», которую он пробормотал, прежде чем уснуть, Вайолет поняла, что, должно быть, случайно сама произнесла заветное слово. Она снова собралась с мыслями, чтобы целиком вспомнить их тогдашний разговор. Клаус назвал свою младшую сестру не Солнышком, а Сьюзен и потом спросил, станет ли утром ему лучше. Но что ответила ему она, Вайолет?

— Толкай, толкай, счастливчик лилипут, — сказал Мастер Флакутоно, и Вайолет в мгновение ока все поняла.

Счастливчик.

— Счастливчик! — закричала старшая Бодлер, не давая себе труда спрятать слово в предложение, как делал Мастер Флакутоно. — Оттолкни бревно от пилы, Клаус!

— Да, сэр, — спокойно сказал Клаус, и Бодлеры-сестры с облегчением увидели, что он оттолкнул бревно от вращающегося лезвия в тот самый миг, когда оно уже вот-вот должно было распилить ноги Чарльза. Мастер Флакутоно резко развернулся и впился в Вайолет глазами-бусинками. Она знала, что он знает, что она знает.

— Счастливчик! — рявкнул он. — Толкай бревно обратно к пиле, Клаус!

— Да, сэр, — пробормотал Клаус.

— Счастливчик! — крикнула Вайолет. — Оттолкни бревно!

— Да, сэр, — пробормотал Клаус.

— Счастливчик! — гаркнул Мастер Флакутоно. — К пиле!

— Счастливчик, от пилы!

— Счастливчик, к пиле!

— Счастливчик, от пилы!

— Счастливчик, к пиле!

— «СЧАСТЛИВЧИК!» — пророкотал новый голос от двери, и все — включая Вайолет, Клауса, Солнышко и Мастера Флакутоно — обернулись. Даже Чарльз изловчился и, скосившись, увидел доктора Оруэлл, которая появилась в дверях вместе с Ширли, скрывавшейся за спиной гипнотизерши.

— Мы заглянули, дабы убедиться, что все идет благополучно, — сказала доктор Оруэлл, указывая на пилу черной тростью. — И я очень рада, что мы это сделали. Счастливчик! — крикнула она Клаусу. — Не слушай своих сестер!

— Какая хорошая формулировка, — сказал доктору Мастер Флакутоно. — Я бы до этого никогда не додумался.

— Именно поэтому вы всего-навсего мастер, — высокомерно ответила доктор Оруэлл. — Счастливчик Клаус! Толкай бревно к полотну пилы!

— Да, сэр, — сказал Клаус и снова начал толкать бревно.

— Клаус, пожалуйста! — воскликнула Вайолет. — Не делай этого!

— Джайс! — потребовала Солнышко, что означало: «Не порань Чарльза!»

— Доктор Оруэлл, пожалуйста, — взмолилась Вайолет. — Не заставляйте брата делать этот ужас!

— Да, я знаю, это действительно настоящий ужас, — сказала доктор Оруэлл. — Но будет еще ужаснее, если бодлеровское состояние достанется таким соплякам, как ваша троица, а не нам с Ширли. Мы намерены разделить его поровну.

— За вычетом издержек, Джорджина, — напомнила ей Ширли.

— Разумеется, за вычетом издержек, — согласилась доктор Оруэлл.

Пила снова стала врезаться в бревно, и ее жжжж стало еще громче и пронзительнее. На глазах Чарльза выступили слезы и потекли на веревки, которыми он был привязан к бревну. Вайолет посмотрела на брата, затем на доктора Оруэлл и от расстройства уронила тяжелую книгу на пол. Ей было до смерти нужно слово, которое разгипнотизирует Клауса, но, какое именно, она не имела ни малейшего представления. Команда произносилась много раз, и Вайолет, конечно же, могла вычислить, какое слово повторялось неоднократно. Но разгипнотизирован-то Клаус был всего один раз, после аварии, в которой Филу сломали ногу. В тот миг, когда Клаус стал объяснять рабочим значение слова, Вайолет и Солнышко поняли, что брат снова стал нормальным, но кто знает, какое слово заставило его перестать исполнять команды Мастера Флакутоно? Вайолет перевела взгляд со слез Чарльза на слезы, появившиеся на глазах Солнышка, а роковое событие все приближалось. Казалось, еще миг, и они увидят, как Чарльз умирает страшной смертью, после чего их, без сомнения, вверят заботам Ширли. Им столько раз удавалось буквально в последнюю минуту спасаться от козней Графа Олафа, и вот теперь, казалось, наступил час его — или в данном случае ее — кошмарного торжества. Из всех положений, думала про себя Вайолет, в которых они оказывались, это самое удручающе неправильное. Самое удручающе неорганизованное. Самое удручающе чрезмерное. Самое удручающе невероятное. И стоило ей вспомнить все эти слова, как она вспомнила и слово, которое разгипнотизировало Клауса, слово, которое могло спасти им жизнь.

— Непомерный! — закричала Вайолет как можно громче, чтобы заглушить страшный шум пилы. — Непомерный! Непомерный!

Клаус заморгал, затем огляделся по сторонам, словно не понимая, как он вдруг очутился тут, на лесопилке.

— Где я? — спросил он.

— Ах, Клаус, — сказала Вайолет с облегчением, — ты здесь, с нами!

— Пропади ты пропадом! — сказала доктор Оруэлл. — Он разгипнотизировался! Откуда ребенку известно такое трудное слово, как «непомерный»?

— Эти сопляки знают массу слов, — сказала Ширли своим ненатурально высоким голосом. — Они книгочеи. Но мы еще можем устроить аварию и выиграть состояние.

— О нет, не можете! — закричал Клаус и шагнул вперед, чтобы отвести бревно с Чарльзом от пилы.

— О да, можем! — сказал Мастер Флакутоно, снова ставя ему подножку.

Вы, возможно, подумаете, что такой трюк срабатывает максимум два раза подряд, но в этом случае ошибетесь, поскольку Клаус снова упал на пол, ударившись головой о груду скребков и маленьких зеленых пачек.

— О нет, не можете! — закричала Вайолет и шагнула вперед, чтобы самой отвести бревно с Чарльзом от пилы.

— О да, можем! — сказала Ширли своим до нелепости высоким голосом и схватила Вайолет за руку.

Мастер Флакутоно тут же схватил ее за вторую руку, и старшая Бодлер оказалась в ловушке.

— О, туной! — крикнула Солнышко и поползла к Чарльзу. На то, чтобы оттолкнуть бревно от пилы, сил у нее, конечно, не хватало, но она подумала, что сможет перекусить веревки и тем самым вернуть Чарльзу свободу.

— О, да можем! — сказала доктор Оруэлл, вытягивая руки, чтобы схватить младшую Бодлер.

Но Солнышко была начеку. Она быстро раскрыла рот и изо всей силы укусила гипнотизершу за руку.

— Гак! — взвыла доктор Оруэлл, употребив выражение, которого нет ни в одном отдельно взятом языке.

Но затем она улыбнулась и употребила выражение, которое звучало по-французски: «Епgarde!» («Защищайся!»). Как вам, быть может, известно, «Еn garde» — это выражение, которым люди пользуются в тех случаях, когда хотят объявить о начале поединка на шпагах. Злобно улыбаясь, доктор Оруэлл нажала на красный драгоценный камень на набалдашнике своей трости, и с ее противоположной стороны появился сверкающий клинок. Мгновенно трость превратилась в шпагу, острие которой гипнотизер нацелила на младшую бодлеровскую сироту. Солнышко была всего лишь младенец и шпаги не имела, но она имела четыре острых зуба и, глядя прямо в глаза доктору Оруэлл, открыла рот и нацелила на эту презренную особу всю четверку.