Книга Как Гитлер украл розового кролика - Джудит Керр

— Сначала мы с мамой должны все обсудить, — сказал папа.

Но было видно, что он не сомневается: они переедут.

— Здорово! — воскликнула Анна.

— Еще ничего не решено, — заметила мама. — Возможно, лучше переехать в Лондон.

— Но там так сыро! — воскликнула Анна.

Мама рассердилась:

— Ерунда! Вы ничего в этом не понимаете!

Беда была в том, что мама не умела говорить по-французски. Если папина гувернантка обучала его французскому, мамина гувернантка обучала ее английскому. Гувернантка-англичанка была такой замечательной, что мама всегда мечтала побывать на ее родине.

— Мы все обговорим, — повторил папа и стал рассказывать о старых берлинских знакомых, которых он встретил: известные писатели, актеры, ученые теперь пытались найти способы существования во Франции.

— Как-то утром я столкнулся с актером — ты помнишь Блюменталя? — спросил папа. (Мама сразу поняла, о ком речь.) — Он открыл булочную. Его жена печет пирожки, а он стоит за прилавком. Я застал его в тот момент, когда он обслуживая особо уважаемого покупателя, — папа улыбнулся. — А когда я в последний раз видел его в Берлине, он был почетным гостем на банкете в Опере.

Еще папа встречался с одним французским журналистом и его женой: они несколько раз приглашали его в гости.

— Замечательные люди, — сказал папа. — И у них дочка — ровесница Анне. Они вам очень понравятся — если мы переедем в Париж.

— Вероятно, — сказала мама. Но, кажется, папины слова ее не убедили.

Целую неделю, а может, и две, папа с мамой обсуждали Париж. Папа считал, что в Париже он сможет найти работу, а жить там хорошо. Мама, которая плохо знала Париж, высказывала сомнения практического толка, связанные с обучением детей и поиском жилья. Папа толком ничего не мог ответить. В конце концов они решили съездить в Париж вместе, чтобы мама все увидела собственными глазами. Это было важное решение.

— А мы? — спросил Макс.

Они с Анной сидели на кровати в комнате родителей, где им сообщили эту новость. Мама занимала единственный стул, а папа, словно домовой, хотя и довольно изящный, восседал на поставленном на попа чемодане. Было тесновато, но зато им никто не мешал.

— Я думаю, вы достаточно взрослые, чтобы пожить несколько недель самостоятельно, — сказала мама.

— Мы что — останемся одни? — спросила Анна. Эта мысль казалась ей из ряда вон выходящей.

— Почему бы и нет? — ответила мама. — Фрау Цвирн присмотрит за вами: чтобы вы ходили в чистой одежде и вовремя ложились спать. Об остальном вы способны позаботиться сами.

Так и решили. Анна и Макс ежедневно будут отправлять родителям почтовые открытки с известиями о том, как идут дела. Папа и мама, в свою очередь, тоже будут посылать им открытки. Мама просила детей не забывать мыть шею и менять носки.

А папа сказал нечто поважнее:

— Помните: пока мы с мамой в Париже, вы представляете нашу семью в Швейцарии. Это большая ответственность.

— Почему? — спросила Анна. — Что нам нужно делать?

Однажды, когда они с дядей Юлиусом ходили в зоопарк, Анна увидела там маленького зверька, похожего на мышку. На его клетке было написано, что он единственный представитель своего вида в Германии. Анна очень надеялась, что никто не собирается приходить и разглядывать их с Максом. Но папа имел в виду совсем другое:

— В разных уголках мира живут евреи. Нацисты распространяют про них страшную ложь. И для нас очень важно доказать, что они лжецы.

— Как это? — спросил Макс.

— Нацисты говорят, что евреи нечестные. Поэтому нам недостаточно быть просто честными. Мы должны быть самыми честными.

(Анна тут же вспомнила, как в последний раз покупала в Берлине карандаши. Продавец писчебумажного магазинчика взял с нее меньше денег, чем надо, а она промолчала. Теперь она чувствовала себя виноватой: вдруг нацисты об этом узнают?)

— Если мы хотим доказать, что не ленивы, мы должны быть более трудолюбивыми, чем другие. Если про нас говорят, что мы жадные, мы должны быть щедрее всех. Если мы не хотим, чтобы нас считали грубыми, мы должны быть вежливее остальных.

Макс кивнул.

— Возможно, это непросто, — добавил папа. — Но оно того стоит, потому что евреи — замечательный народ, и быть евреем — замечательно. Я уверен: когда мы с мамой вернемся, то будем гордиться тем, как вы представляли нашу семью в Швейцарии.

Обычно Анна терпеть не могла, когда ей говорили, что нужно вести себя хорошо. Но сейчас она восприняла это совершенно иначе. Раньше она и не думала, что быть евреем настолько ответственно. И она решила про себя, что в отсутствие мамы действительно будет каждый день мыть шею с мылом — чтобы нацисты не смогли сказать, будто евреи ходят с грязной шеей.

Но когда мама с папой уезжали в Париж, Анна совершенно забыла о том, какая важная роль ей выпала. Она старалась не заплакать, глядя на поезд, увозивший родителей. И когда они с Максом побрели со станции домой, она почувствовала себя маленькой и покинутой — слишком маленькой для того, чтобы жить в чужой стране без родителей.

— А ну, малыш, веселей! — сказал неожиданно Макс.

Было смешно услышать «малыш» в свой адрес. Так взрослые обычно обращались к Максу. Анна рассмеялась.

После этого стало легче. Фрау Цвирн приготовила на обед ее любимые блюда. И они с Максом обедали за столиком, накрытым на двоих. Это было здорово. Потом за ней зашла Френели — чтобы идти в школу на послеобеденные занятия. А после школы они, как обычно, играли с тремя детьми Цвирнов. Сначала Анна думала, что неприятнее всего будет ложиться спать. Но перед сном к ним зашел герр Цвирн и рассказал смешные истории о постояльцах гостиницы. На следующий день они с Максом написали бодрую открытку маме и папе, а еще через день им пришла открытка от родителей.

Жизнь пошла своим чередом. Открытки сильно помогали. Каждый день Анна с Максом либо писали маме и папе, либо получали весточку от них, и возникало чувство, что родители не так уж далеко. В воскресенье Анна, Макс и трое Цвирнов пошли в лес собирать каштаны. Они притащили домой полные корзинки, и фрау Цвирн испекла каштаны в печке. Потом на кухне Цвирнов они вместе ели каштаны в масле, и это было ужасно вкусно.

В конце второй недели после отъезда папы и мамы герр Граупе повел класс Анны на экскурсию в горы. Они ночевали высоко в горах на склоне, спали на соломе в деревянной хижине, а утром герр Граупе разбудил их затемно. Он повел их по узкой тропке на вершину. И Анна обнаружила, что земля под ногами холодная и влажная. Снег!

— Френели! Посмотри! — закричала она.

А снег, в темноте казавшийся серым, вдруг посветлел и порозовел. И скоро весь горный склон сделался ярко-розовым.

Анна взглянула на Френели: ее голубоватый свитер стал лиловым, лицо — алым, и даже мышиные косички засветились оранжевым. Другие дети тоже совершенно преобразились. И борода герра Граупе сделалась розоватой. А за ними виднелись пласты глубокого розового снега и бледно-розового неба. Постепенно розовый сделался менее насыщенным, зато возник яркий свет, и розовый мир за спиной Френели и остальных разделился на голубое небо и ослепительно-белый снег. Рассвело.