Книга Покров для архиепископа - Питер Тримейн

При свете свечи видно было, что Эадульф слегка покраснел. Он облокотился на каменную стену.

— Тем не менее саксонская принцесса…

— Заслуживает не большего уважения, чем любой другой мирской человек, который вступает в святое братство. У настоятельницы Вульфрун есть неприятная черта — она все еще считает себя принцессой Кентской. И мне очень жалко сестру Эафу, которой она так бесцеремонно помыкает.

В глубине души Эадульф тоже сочувствовал молодой сестре Эафе. Но в его стране происхождение и статус значили очень многое.

— Ну, так кто же входил в свиту Вигхарда, кроме тебя? — настаивала Фидельма.

— Ну, — сказал он, подумав, — кроме Вульфрун с Эафой, есть брат Инэ, личный слуга покойного, он выполнял всю хозяйственную работу. У него всегда такое скорбное лицо, и он избегает доверительности. Еще настоятель Путток из Стэнгранда.

— А, — перебила Фидельма, — этот красивый человек со злыми губами?

Эадульф презрительно фыркнул.

— Красивый?! Ну, это женское восприятие. Настоятель Путток чрезвычайно себялюбив и, говорят, столь же тщеславен. Он — личный посланник Освиу Нортумбрского и, говорят, близкий друг Вилфрида из Рипона.

— Ясно. То есть в Риме он представляет Освиу?

— Да, потому что Освиу считается здесь бретвальда, или, по-вашему, верховным королем саксонских земель.

Фидельма помнила, что на синоде в Витби Вилфрид из Рипона был главным противником ирландской миссии в Нортумбрии и, соответственно, главным сторонником Рима.

— Дальше — брат Эанред, он прислуживает Путтоку. Человек тихий, даже несколько глуповатый. Я слышал, что он был рабом, а Путток выкупил его и, как учил Иисус, дал ему свободу.

Фидельма знала, что у саксов до сих пор существует рабство. И не удержалась:

— То есть Путток освободил Эанреда от рабства в миру, чтобы тот стал его рабом в его обители?

Эадульф поежился, но отвечать не стал.

— Еще есть брат Себби, — поспешил он продолжить. — Он тоже из обители Стэнгранд и приехал в качестве советника Путтока.

— Расскажи мне про него, — попросила Фидельма.

— Я мало что узнал о нем за это время, пока мы в Риме, — признался Эадульф. — По-моему, у него блестящий ум, но, кроме того, он столь же тщеславен, сколь и хитер.

— Опять тщеславие, — презрительно хмыкнула Фидельма. — Так что же, вся свита Вигхарда расположилась в том же здании, что и он, в domus hospitale?

— Да. На самом деле моя комната находилась ближе всех к нему — точно напротив его комнат, через коридор.

— Кто живет в комнате рядом с Вигхардом? Инэ, его слуга?

— Нет. Соседняя комната пуста, как и все остальные комнаты на этой стороне здания. Я думаю, что это кладовые.

— А где живет Инэ?

— В соседней с моей комнате. Напротив Вигхарда. Рядом с его комнатой — комната Себби, за ней — настоятеля Путтока, а за ней, в конце коридора, — комната его слуги Эанреда.

— Ясно. А где остановились настоятельница Вульфрун и Эафа?

— Этажом ниже. На втором этаже domus hospitale.

— Понятно. Получается, что твоя комната ближе всего к комнатам Вигхарда.

Эадульф насмешливо улыбнулся.

— То есть мне очень повезло, что я в эту ночь был с тобой в церкви Девы Марии Снежной.

— Я помню, — почти серьезно сказала Фидельма. Эадульф взглянул ей в лицо: оно было непроницаемо, только глаза насмешливо мерцали.

— Что ж, — Фидельма неожиданно резко выпрямилась, — если ты не возражаешь, предлагаю вернуться в Латеранский дворец и там расспросить братию. Будем надеяться, стража поймает Ронана Рагаллаха. — Она вздрогнула. — Брр. Только сейчас заметила, как здесь холодно.

Эадульф повернулся за свечой и вдруг вскрикнул.

— Сестра, нам надо торопиться! Я и не думал, что свеча успела настолько прогореть.

Фидельма видела, что воск почти весь растаял и от фитиля почти ничего не осталось.

Эадульф схватил ее за руку, и они побежали по узким коридорам с множеством поворотов и изгибов. Вдруг послышалось тихое шипение, и наступила полная темнота.

— Держись за мою руку и не отпускай, — велел из темноты хриплый голос Эадульфа.

— Конечно, не отпущу, — заверила его Фидельма, хотя немного встревоженно. — Ты знаешь, куда идти?

— Прямо… наверное.

— Тогда давай осторожно.

Они двигались в темноте, ведя руками по стенам этой рукотворной пещеры, и нигде не было ни малейшего проблеска света.

— Какой же я дурак, — послышался сокрушенный голос Эадульфа. — Надо было следить за свечой!

— Ругая себя, делу не поможешь, — печально сказала Фидельма. — Давай…

Она вдруг остановилась и тихо вскрикнула, наткнувшись на что-то свободной рукой.

— Что там?

— Здесь коридор разделяется. Направо или налево? Ты не помнишь?

Эадульф во мраке закрыл глаза. Невероятным усилием он напрягал память, пытаясь вспомнить, но не мог и чувствовал полнейшую беспомощность. В охваченном паникой сознании проносились ужасные картины, на лбу выступил холодный пот.

Неожиданно он почувствовал, как Фидельма стиснула его руку.

— Смотри! — прозвучал ее свистящий шепот. — Налево. По-моему, там свет…

Эадульф посмотрел налево, вгляделся в темноту. Но ничего не увидел.

— Я была уверена, что видела свет, — сокрушенно сказала Фидельма. — По крайней мере на секунду…

Эадульф хотел было разуверить ее, но вдруг увидел какое-то мерцание. Или это его взор рисовал во мраке то, что ему хотелось увидеть? Он с надеждой вглядывался во тьму. Да! Сестра Фидельма права. В черном туннеле что-то светилось. Он радостно вскрикнул.

— Да, там свет! Ты права! Бежим. — Он потащил ее в ту сторону, где мерцал свет, и кричал так громко, как только мог: — Эй! Эй!

Сначала была тишина, но вдруг ее прервал хриплый голос, разносящийся эхом по туннелям:

— Heia!

Становилось все светлее, и наконец они увидели пожилого человека, идущего к ним навстречу с фонарем.

Он остановился, увидев, как они бегут к нему.

— Heia vero! — хрипло произнес он, глядя то на нее, то на него.

Фидельма и Эадульф остановились перед ним, затаив дыхание, чувствуя себя как дети, пойманные каким-нибудь не очень строгим взрослым за очередной глупой шалостью. В первое мгновение они могли только улыбнуться и облегченно вздохнуть. Они слишком задыхались после бега по туннелям, чтобы что-нибудь сказать. Старик окинул их серьезным взглядом и покачал головой.