Книга Страх и его слуга - Мирьяна Новакович

Нет, я повторяю, я не помню, как была одета в ту ночь. Не помню. Возможно, помнит кто-то другой.

Но сейчас я вспомнила кое-что другое. Кое-что, о чем я думала во время маскарада. Это часто занимало мои мысли, пока я была в Белграде. Одна сказка, сказка, которую рассказывала мне моя бабушка, когда я была совсем маленькой, еще в Регенсбурге. Я сейчас не помню, и, по-видимому, не помнила уже и тогда, в Сербии, что в этой сказке происходило. Нет, совершенно точно не помню. Скорее всего, как и в любой сказке, принц должен был убить чудовище, чтобы получить принцессу. Но было в той сказке нечто особенное, нечто, что отличало ее ото всех других сказок. Одна мелочь. Действительно, мелочь, но мелочь такая, которая раскрыла мне смысл всей сказки. Бабушка рассказывала мне эту сказку перед сном, да, все было именно так. Где-то в середине сказки юноши подвергаются испытанию для того, чтобы установить, кто из них настоящий принц. От них не требуется ничего особенного, все, что они должны сделать, это проехать к дворцу через какой-то лес. Лес самый обыкновенный, без всяких деревьев, которые умеют говорить и проделывать еще более неприятные вещи, обычный лес, довольно светлый, ни в коем случае не тисовый, может быть, дубовая роща. А через рощу идет дорога. Дорога вымощена золотыми плитами и украшена драгоценными камнями. Как оно и принято, там было три юноши, а их задача состояла в том, чтобы проехать по этой дороге, выехать из леса и прискакать в замок. Первый вскочил в седло, но, увидев под копытами золото, тут же свернул на обочину, чтобы не скакать по драгоценному металлу и камням. Как только он прибыл в замок, ему тут же отрубили голову. Второй, не зная, что приключилось с первым, по той же причине тоже поехал по обочине. И тоже простился с головой. Третий не раздумывая понесся по самой середине дороги так, что из-под копыт его коня летели искры, а драгоценные камни крошились в пыль. Это и был настоящий принц, потому что только принц, говорила моя бабушка, выбирает середину мощеной золотом дороги.

Вот о чем я думала во время маскарада.

Простите?

В тот вечер ничего, связанного с псевдо-Виттгенау, больше не произошло. Почему я уверена, что это был псевдо-Виттгенау? Потому что к тому моменту Виттгенау был уже целый год как мертв. Кроме того, я думаю, что обо всем, что касается Виттгенау, вы осведомлены гораздо лучше, чем я. Вы знаете о Виттгенау все, в том числе и то, кто его убил. И я не понимаю, зачем вам меня допрашивать, ведь я просто женщина и ничего не знаю о героических подвигах, и не занимаюсь политикой.

Я повторяю еще раз, Виттгенау прибыл в Белград в рождественские дни 1735 года. И сразу исчез. Да, именно так, исчез. А я могу вам только пересказать то, что слышала от придворных лизоблюдов и прислуги.

Не от любовника. Любовника у меня не было.

А слышала я то, что Виттгенау был членом секретной комиссии императора, которая приехала проверить, что происходило при строительстве Калемегданской крепости. И цистерны. Именно на цистерне всегда делался особый акцент. Насколько я поняла, следствие интересовало вовсе не то, как расходовались средства. И никто мне ни разу не сказал, что именно искал Виттгенау. Но что еще, кроме растраты, может быть предметом проверки, когда речь идет о строительстве?

Да, Доксат был главным обвиняемым. Так, по крайней мере, говорили. Тогда он еще не был генералом. Он был полковником, отвечавшим за строительство крепости. Да, он был швейцарцем и протестантом. Но они, знаете ли, ни разу не встречались. Доксат и Виттгенау. Доксата не было в Белграде, когда туда приехал Виттгенау. А когда Доксат вернулся, Виттгенау уже исчез.

О ком? Почему я должна сейчас рассказывать о своей семье? Вы же все сами знаете. Хорошо.

Моя семья обладает монополией на почтовую связь в Австрийской империи, Венгрии, Славонии, во всех немецких графствах, в Чехии, Польше, Нидерландах, некоторых районах Франции и в северной Италии. Мой дядя — Великий магистр Почты Священной Римской империи. И эта должность наследуется членами моей семьи с 1490 года.

У нас есть более двадцати тысяч курьеров, которые могут доставить письмо из Парижа в Буду за семь дней. Или из Вены в Стамбул за четыре дня.

Что? Зачем нам было доставлять письма из Вены в Стамбул? Но я просто привела это как пример. Не более того. Естественно, наши курьеры пересекали и вражеские для нас страны. Но туркам мы почту не доставляли. По крайней мере, насколько мне известно. Кто вас на самом деле интересует? Виттгенау? Или фон Хаусбург? Или Доксат? Вас интересую я?!

Глава шестая

Маскарад (продолжение)

2.

Регент весь превратился в слух. Его глаза слезились, то ли от близорукости, то ли от пьянства, бокал с вином он сжимал в левой руке. Его отвратительный шрам стал красным.

— Вы мне не поверите, ваше высочество, но искусство выдумал я.

— Верю, искусство — дело рук дьявола.

Сверкнула молния.

— Это было в самом начале, когда изгнанные из рая люди впервые узнали, что такое страдание. Они тут же испортились и стали моими. Но меня это вовсе не развлекало. Я люблю, чтобы человек выбирал между добром и злом, чтобы переходил с одной стороны на другую и отдавал мне предпочтение только под конец. Но ввиду того, что людям с самого начала все в жизни было плохо, они без раздумий сразу становились плохими и вообще не верили, что существует добро.

Раздался удар грома.

— Тогда я дал им искусство. Позже я дал им и буквы, чтобы они его записали и чтобы оно, таким образом, было запечатлено навсегда. Я дал им нечто единственно совершенное на свете: полную ложь. Парадокс, не правда ли?

— Хм, да. Но разве твой противник сидел сложа руки?

— Он никогда не знал, что делать с искусством. Само по себе оно не дурно, но оно — ложь. Во-вторых, искусство выдумал я, и он мне этого никогда не забывал. Прошло не так много времени, и последовал его контрудар: история. Снова рассказ, сюжет, но такой, который притворяется правдой. Тогда появились и все те книги, такие как Библия. Мой противник не смог, устоять и выбрал ту сторону, где истина. Но скажите вы мне, вы, человек военный, что толкает людей на сторону зла — история, которая представляет собой истину, или искусство, которое представляет собой ложь?

— Могущество и богатство.

Сказав это, он повернулся ко мне спиной и направился к ближайшему столу, где стояло вино. Я должен был сказать еще пару фраз, но решил отложить это на некоторое время. И пошел искать Марию Августу. Мне нужно было найти герцогиню среди дам в маскарадных костюмах. Дам было довольно много, некоторые из них, несомненно, были переодетыми мужчинами, но мне было весьма сомнительно, чтобы среди них могла оказаться герцогиня. В этом ей не было никакой нужды. Я сразу же отмел двух ведьм, одну девушку в сербском национальном костюме, трех Афродит, двух с яблоком и одну без яблока — эта, видимо, была из периода до подкупа Париса. Отверг я и Офелию, трех дочерей Лира, Клитемнестру и Антигону, а после недолгого колебания и леди Макбет — как, однако, при дворе в Белграде любят драму! — и еще нескольких, чьи фигуры однозначно свидетельствовали о том, что их обладательницы не могли быть герцогиней. Наконец я сосредоточился на Жанне Орлеанской и мадам де Помпадур.