Книга Молодость - Паоло Соррентино

– К сожалению, да. Только не ты ее написала. Твоя автобиография – полный отстой, как полный отстой сериал, в котором ты собираешься сниматься.

Бренда глубоко вздыхает, словно ей не хватает воздуха, но потом неожиданно перестает кричать. Она успокаивается. Теперь она говорит тихо, и поэтому ее слова ранят еще больнее.

– Этот твой фильм – полный отстой, Мик. Ты знаешь, я в кино разбираюсь. А вот ты в нем больше не разбираешься. Потому что ты состарился, ты устал, ты потерял способность видеть мир, ты видишь только собственную смерть, поджидающую тебя за углом. Твоя карьера окончена, Мик. Говорю тебе это начистоту, потому что я тебя люблю. Твой фильм-завещание никому не нужен, он может перечеркнуть все прекрасные ленты, которые ты снял. Это было бы непростительной ошибкой. Ты мог снять этот фильм только благодаря моему участию. Если я не стану в нем сниматься, я сохраню тебе жизнь. И достоинство.

Мик подавлен. У него больше нет сил. Он тихо говорит:

– Неблагодарная. Ты – неблагодарная дура. Поэтому ты и сделала карьеру.

Бренда не отвечает на оскорбления. Или не воспринимает их всерьез. Она тянется вперед и усыпанной бриллиантами рукой неожиданно гладит по щеке Мика, который вот-вот расплачется. Говорит ему:

– Так и есть, Мик. Ты прав.

Кипя ненавистью и желанием отомстить, Мик шепчет:

– Я все равно сниму этот фильм. Без тебя.

Мик плачет. Бренда продолжает гладить его по щеке:

– Ладно, Мик, жизнь не кончена. Можно прожить и без всякого дурацкого кино.

Мик, поникнув, закрывает лицо руками.

Бренда, величественная, как последняя из кинодив, встает, поправляет слегка помявшееся платье, берет сумочку за тридцать тысяч долларов и царственной, размеренной походкой выходит из гостиной отеля.

Глава 61

Весна заканчивается: сегодня вечером выступает мим. Он одет по всем правилам: фрак, выкрашенное белым лицо, на котором написана бесконечная печаль.

В одном из уголков мужчина, которого мы раньше видели измазанным грязью, подходит к Мисс Вселенной.

– Тебе известно, что ты – великолепный экземпляр человеческой породы?

– А тебе известно, что я тоже так думаю?

Ничего не ответив, мужчина уходит.

Мим безуспешно пытается перелезть через воображаемую ограду.

Джимми Три в своем обычном костюме и Мик сидят рядом и смотрят представление. За тем же столиком сидят Фред и Лена.

Мик словно где-то не здесь. Он смотрит, но ничего не видит. Глядя в пустоту, он говорит без всякого выражения:

– Знаешь, со сколькими актрисами мне довелось работать за свою карьеру?

– Наверное… с очень многими.

Мик взрывается:

– Более чем с полусотней. Я вывел в люди не меньше пятидесяти актрис. И все они были мне благодарны. Я. я большой режиссер, который умеет снимать актрис.

Фред и Лена оборачиваются взглянуть на Мика, но не находят подходящих слов или выражения лица.

Джимми Три смотрит Мику в глаза и начинает “играть роль”:

– “Тогда, Фрэнк, ты меня никогда не забудешь”. Помните, мистер Бойл?

– Я помню все, что я снял.

– Мистер Бойл, вы не только большой режиссер, который умеет снимать актрис. Вы просто большой режиссер.

Мим, так и не сумевший перелезть через ограду и вконец обессилевший, ложится на пол и делает вид, что засыпает.

Фред Баллинджер смотрит на него.

Лена смотрит на отца.

Альпинист не сводит глаз с Лены.

В адрес мима раздаются короткие аплодисменты. Зрители начинают расходиться. Вечер окончен. Мик, Фред и Лена тоже собираются уходить, как вдруг раздается голос мальчика-скрипача:

– Мистер Баллинджер!

Троица оборачивается. Мальчик поднялся на сцену и, взяв скрипку, заиграл первые, простые ноты “Приятной песенки номер три”. Он может сыграть только первые два аккорда, но у него уже получается намного лучше. Он исполняет их очень хорошо, и хотя аккорды все время повторяются, они звучат так нежно, что трогают сердце.

Все замерли, околдованные незамысловатым исполнением мальчика. Джимми Три, Марк Козелек и их приятели, альпинист, Лена, латиноамериканец и его жена, немецкая пара, старики и сиделки, неотесанные русские и чернокожие, Фрэнсис и ее мама, официанты и врач, директор отеля и повара – все словно оказались в сказке, где каждому найдется место – и главному, и второстепенным героям.

Только одного человека простые ноты скрипки растрогали до слез. И это не Фред Баллинджер, а Мик Бойл. У него блестят глаза.

Зато только Фред Баллинджер заметил, что Мик растроган. Фред бесстрастно смотрит на него.

Лена стоит у скалодрома. В этот час в спортзале отеля никого нет. На ней красивое вечернее платье. Лена пытается определить высоту искусственной скалистой стенки.

Судя по всему, альпинист шел за ней: мы видим, как он осторожно и робко появляется у нее за спиной и подходит к ней. Альпинист донельзя напряжен и растерян. Он поправляет рубашку, незаметно приглаживает волосы, потом встает рядом с Леной. Лена не смотрит на него, словно его и вовсе нет. Он неловко пытается завести разговор:

– Хотите попробовать взобраться?

Только сейчас Лена резко поворачивается к нему. Пронзает его убийственно сексуальным взглядом и заявляет с серьезным и многозначительным видом:

– А вам известно, что, стоит мне захотеть, в постели я сведу мужчину с ума?

И тут же – словно это самая естественная реакция – глаза альпиниста закатываются, он бледнеет как полотно и без чувств падает на землю. Страшный грохот.

Лена немедленно выходит из роли роковой женщины и превращается в заботливую подругу. Она бормочет:

– Вот черт!

Лена наклоняется к лежащему на полу альпинисту. Чтобы вернуть его к жизни, похлопывает по щекам. Она напугана.

– Мистер, мистер! Да очнитесь вы, черт возьми! Альпинист медленно открывает глаза. В нескольких сантиметрах от него встревоженное лицо Лены.

Еле слышно альпинист говорит:

– Вам, чтобы свести с ума мужчину, достаточно куда меньшего.

Лена с облегчением улыбается.

Пухлая девушка-эскорт в одиночестве грустит на диване. В холле никого нет. У нее за спиной появляется Мик и, больше не колеблясь, заявляет:

– О’кей, я решился. Я снял деньги.

Девушка поворачивается к нему.

– Чего бы вы хотели?

Мик становится серьезным:

– Прогуляться.

По парку, в котором растут вековые деревья, Мик Бойл и неуклюжая девушка-эскорт прогуливаются, держась за руки, словно подростки.