Книга Союз двух сердец - Кей Камерон

Но Хоуп отрицательно замотала головой.

— У меня на сегодня назначены еще две встречи, так что придется тебе ехать на примерку одному.

— Но мне нужна твоя помощь.

— Для этого я тебе не нужна.

Пэйс наклонился к Хоуп, и между ними упал теплый солнечный луч.

— Пожалуйста.

Она хотела сказать «нет». Она хотела отказаться.

Она пыталась сопротивляться, но потом все же ответила:

— Хорошо, но долго задерживаться я не могу. У меня есть дела.

— Я знаю.

Спустя полчаса Пэйс позвал Хоуп в отделанную деревом примерочную магазина одежды для торжественных случаев и захлопнул дверь за ее спиной. Хоуп едва сдержала вздох восхищения. Сшитый на заказ смокинг собрал воедино все ее противоречивые эмоции. Дорогая шерстяная ткань выгодно подчеркивала широкие плечи мужчины, делая его ослепительным. Страсть и любовь слились, превратившись в клубок запутанных чувств и эмоций, которые застряли в горле Хоуп, лишив ее способности дышать.

— Ну и как я выгляжу? — Пэйс стоял перед зеркалом, поправляя белоснежные манжеты. Ворот белой гофрированной сорочки был расстегнут, и по обе его стороны свисали концы черного шелкового галстука. Хоуп не могла отвести взгляда от темного треугольника волос на груди Пэйса.

— Ты… выглядишь прекрасно, — выдавила она. — Идеально, если быть точной.

Глаза Пэйса встретились с глазами Хоуп, и он застегнул верхние пуговицы.

— Подойди, помоги мне завязать галстук.

Сердце Хоуп учащенно забилось, и она почти прошептала:

— А ты не можешь сделать это сам?

— Могу, — хрипло ответил Пэйс, — но у тебя получится гораздо лучше. Твои руки более… уверенные.

Разум приказывал Хоуп остановиться, но ее тело отказывалось повиноваться. И уже через мгновение она оказалась между высоким, в полный рост, зеркалом и Пэйсом. Первые несколько секунд Хоуп только и могла, что смотреть в черные испытующие глаза бывшего мужа, и они вернули ее в прошлое. Прошлое без ссор и разочарований — туда, где царили только любовь и страсть.

Словно во сне она подняла дрожащие руки, чтобы взять концы галстука. Но как только она взялась за них, ее пальцы накрыли пальцы Пэйса. Дыхание Хоуп стало быстрым и прерывистым, и ее вздымающаяся грудь оказалась прижатой к широкой груди Пэйса.

— Ты чувствуешь, Хоуп? — Его голос казался таким же мягким, как ткань, которую она сжимала в руках. — Ты чувствуешь это так же, как и я. — Пэйс кончиком языка облизал губы, завораживая Хоуп. — Ты ведь хочешь меня?

У Хоуп вырвался стон, и она на мгновение прикрыла глаза, крепко вцепившись в галстук, словно он мог защитить ее от падения в силки, которые расставило ей желание. «Я сошла с ума, — пронеслось в голове Хоуп, — этого нельзя допустить».

Но все уже произошло, и Хоуп не могла больше этого отрицать, как не могла она не обращать внимания на горячую волну страсти, захлестнувшую их обоих.

— Это правда, детка, и что бы я ни делал, я всегда смотрел правде в лицо. — Руки Пэйса скользнули по спине Хоуп, и он крепче прижал ее к себе. Пальцы Хоуп легли на его грудь.

— Не надо, — прошептала она, глядя в его бездонные грешные глаза.

— Что не надо? — Его голос обволакивал Хоуп необыкновенной нежностью, а руки скользнули ниже по спине. Резким движением, так что сердце Хоуп подпрыгнуло, Пэйс прижал ее бедра к своим, и она в полной мере ощутила всю силу его желания. — Разве ты не хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя?

Хоуп закрыла глаза и застонала.

— Да, — ответила она, но потом поправилась: — Нет. О Господи!

Пальцы Пэйса блуждали по телу Хоуп, вызывая в ней ответное неистовое желание. Острые черные пуговицы рубашки Пэйса больно упирались ей в грудь. Хоуп почувствовала, как мягкие завитки волос, выбивающиеся из-под рубашки, щекочут ее щеку. И Хоуп захотелось сдаться, подчиниться этим рукам, губам, языку. Словно почувствовав настроение Хоуп, Пэйс прижался губами к ее виску и чуть ослабил объятия. Но женщина по-прежнему стояла, тесно прижавшись к нему, словно он продолжал крепко держать ее. Пэйс осыпал лицо Хоуп — ее лоб и щеки — легкими, словно прикосновения крыльев бабочки, поцелуями, а его руки скользнули под жакет.

При прикосновении пальцев Пэйса к ее обнаженной коже Хоуп показалось, что она попала в неистовый водоворот — водоворот страсти. В ответ она подняла руки и погрузила пальцы в черную шевелюру шелковистых волос Пэйса. Медленно и осторожно он ласкал спину Хоуп, накрыв ее губы своими.

Какая-то частичка здравого смысла твердила ей, что она должна остановиться, должна сопротивляться, но для Хоуп не существовало больше ничего, кроме поцелуев Пэйса. Они подчиняли ее волю и разум, как будто имели на это право.

Губы Хоуп раскрылись, впуская горячий язык Пэйса, и она окончательно забыла об осторожности. Ее руки сомкнулись за спиной Пэйса, и Хоуп крепче прижала его к себе. Внезапно ей захотелось большего, захотелось ощутить его обнаженное тело, его искусные ласки, захотелось услышать, что он никогда не отпустит ее.

С трудом переводя дыхание, Хоуп отшатнулась от мужчины, руки которого продолжали обнимать ее. Из зеркала широко раскрытыми глазами на нее смотрела женщина с растрепанными волосами и опухшими от поцелуев губами. Она закрыла глаза, болезненно поморщившись, и отвернулась от Пэйса. С ее губ сорвались сдавленные рыдания.

— Этого не должно было случиться, — всхлипнула она. — Между нами давно все кончено.

— Нет, Хоуп. Ты ошибаешься. Это только начало, но ты боишься себе в этом признаться.

На следующей неделе Хоуп попросила Эллен позвонить Пэйсу и сказать, что она занята. Помощнице совсем не понравилась эта идея, и она удалилась из кабинета, бормоча что-то о служении сильным мира сего и сне рядом с логовом тигра. Что Эллен имела в виду, Хоуп так и не поняла, и, по сути, ей не было до этого никакого дела.

Ее также мало интересовало, что думает о ней Пэйс, — она не хотела его больше видеть. Терпеть эту пытку выше ее сил.

Поцелуй Пэйса, потрясший Хоуп, словно мощный электрический разряд, лишил ее разума. Ни за что на свете нельзя было позволять ему дотронуться до себя и тем более целовать. Но Хоуп пыталась оправдать свои неразумные действия тем, что она просто не успела ничего предпринять. Тот случай в «Варго» должен был послужить ей предупреждением, но она не восприняла его всерьез, и теперь ей пришлось сполна заплатить за свое легкомыслие. Одному только Богу известно, какую высокую цену ей пришлось заплатить.

Хоуп натянула на ногу чулок и прикрепила его к кружевной подвязке. Сегодня на ней был черный шелковый костюм, более подходивший для траурной церемонии, чем для организации венчания. Но Хоуп не обращала на это внимания. Ей казалось, что кто-то умер. Вернее, не кто-то, а она сама.

Как могла она позволить мужчине — да не какому-нибудь, а своему собственному бывшему мужу — затронуть свои чувства? Это же неправильно. Тогда, много лет назад, она ушла от него потому, что он не обращал на нее внимания. А теперь упрекает его в обратном.