Книга Путешествие во тьме - Джин Рис

— Замолчи, — сказал большой.

Он снова собрался стукнуть малыша, но увидел, что я смотрю на них. И тут же изобразил на лице улыбку и начал развязывать веревку. Малыш перестал плакать и поднялся на ноги. Потом они оба, как по команде, показали мне язык и помчались с горы. Ножки маленького мальчика были короткими и пухлыми, все в ямочках. Он едва успевал за своим приятелем. Но все-таки снова обернулся и еще раз старательно высунул язык.

Солнца не было, но воздух был душным и неподвижным, грязно-теплым, как будто тысячи людей уже дышали им раньше. Мимо прошла женщина, она бросила мяч собаке по кличке Цезарь. Ее голос напомнил мне голос Эстер.

— Це-е-зарь, Це-е-зарь…

Посидев немного, я вернулась домой и приняла холодную ванну.

Когда вошла миссис Друз с письмом от Уолтера, я лежала и делала дыхательные упражнения. Прайс всегда говорил, что дыхательные упражнения для голоса лучше всего делать лежа.

«Я заеду за тобой на машине в шесть часов. Мы едем за город. Возьми вещи на два дня и все, что тебе понадобится. Договорились?»

Уходя, я встретила миссис Доуз на лестнице. Она поднималась из подвала.

— До свиданья, — сказала я, — я вернусь в понедельник или во вторник.

Она сказала:

— До свиданья, мисс Морган.

У нее были светлые волосы, длинное спокойное лицо и тихий голос, не похожий на зычные голоса кокни. Она всегда делала постное лицо, когда разговаривала со мной.

— Надеюсь, вы весело проведете время.

Она стояла на пороге и смотрела, как я сажусь в машину.

Меня беспокоило, как я выгляжу, поскольку у меня не хватило времени хорошенько высушить волосы. Я так волновалась из-за этого, что чувствовала себя, как животное, посаженное в клетку. Если бы он сказал, что я хорошо выгляжу, я бы смогла вырваться на свободу. Но он только оглядел меня с головы до ног и улыбнулся.

— Винсент приедет завтра поездом. Он привезет свою девушку. Думаю, это будет забавно.

— Приедет Винсент? — удивилась я. — Как мило. Это та девушка, с которой я его уже видела, — Эйлин?

— Нет, не Эйлин. Другая.

Когда стало темнеть, я почувствовала себя спокойнее. Мне на щеку сел мотылек, и я машинально его прихлопнула.

В столовой отеля по стенам были развешаны оленьи головы. Та, что висела над нашим столом, была большой, как у коровы. Огромные стеклянные глаза смотрели мимо нас. В спальне на стенах висели гравюры — «Проводы моряка», «Возвращение моряка», «Оглашение завещания», «Супружеская привязанность». Фигуры на них казались такими безжизненными, как будто художнику позировали чучела, а не живые люди: все женщины — высокие, толстые, опрятные, улыбаются; все мужчины — с длинными ногами и густыми бакенбардами; а вот неподвижные кроны деревьев были очень хороши, и казалось, что старые времена были действительно добрыми.

Я проснулась очень рано, и вначале никак не могла вспомнить, где я. Прохладный воздух, не похожий на застоявшийся воздух Лондона, лился из окон в комнату. Потом я вспомнила, что сегодня мне не нужно уезжать отсюда и что всю следующую ночь я тоже проведу с ним. Я была очень счастлива, счастливее, чем когда-либо в своей жизни. Я была так счастлива, что заплакала, как дура.

В тот день опять стояла жара После ланча мы поехали в Сэвернейкский лес. Листья буков в солнечных лучах сверкали, как стеклянные. На полянах среди травы росло множество маленьких цветов, желтых, красных, синих, белых, так много, что они сливались в один разноцветный ковер.

Уолтер сказал:

— На твоем острове есть такие цветы? Эти крошечные звездочки очень милы, правда?

Я сказала:

— Там цветы совсем другие.

Но когда я начала говорить о цветах на моем острове, мне снова стало казаться, что я никак не могу соединить — воспоминания с реальностью, как будто я просто придумала эти названия: стефанотис, гибискус[30], лютик, жасмин, франжипанни:

— Там есть очень красивые цветущие деревья.

Песенка жаворонка была слышна урывками, как будто в нем был часовой механизм, который кто-то то включал, то выключал.

Уолтер произнес странную фразу, как будто говорил сам с собой:

— Нет воображения? Что за ерунда. У меня прекрасное воображение. Мне давно хотелось привезти тебя в этот дивный лес — с того самого мгновенья, как я тебя увидел.

— Правда? — сказала я, — здесь очень красиво. Я даже не думала, что в Англии есть такие красивые уголки.

Но я чувствовала, что в этом пейзаже что-то не так. Как будто он лишен естественности дикой природы.

Мы зашли в рощу, где буковые деревья росли совсем близко друг к другу, так что их ветки сплелись — там, в вышине. Снаружи был жаркий, синий день, а здесь — будто в шатре — прохладно и сумрачно.

Мы сели на поваленное дерево, корнями все еще цеплявшееся за землю. Здесь ветер был совсем слабым, и деревья не шелестели. Долгое время мы сидели молча. Сначала я думала о том, как я сейчас счастлива, а потом просто сидела, не думая ни о чем, даже о своем счастье.

Он сказал:

— Ты при этом свете такая красивая.

— Только при этом?

— Конечно, нет, тщеславная девчонка. Но при этом ты просто неотразима. Я очень хочу тебя. Здесь куча укромных местечек, где олени укрываются на зиму.

— Только не здесь, — противилась я. — А вдруг нас все же кто-нибудь увидит?

И услышала собственное хихиканье.

Он сказал:

— Да кто тут нас увидит? А даже если и увидит… Люди просто подумают: «Вот счастливцы» и уйдут прочь, умирая от зависти.

Я сказала:

— Может, все так и случится, а может, и нет, — и подумала: «Нет, уж лучше вернуться в гостиницу».

— Скромница Анна, — сказал он.

— Все равно, давай вернемся в гостиницу, — сказала я. (Ты захлопываешь дверь и задергиваешь шторы, и потом это длится тысячу лет, но все равно кончается слишком скоро. Лори говорит: «Некоторые женщины долго ничего не чувствуют, только когда уже начинают стареть. Не везет им, бедняжкам. Лично я хочу порадоваться жизни сейчас, пока молодая.»

— Боже милостивый, — спохватился он, — хорошо, что напомнила, — Винсент должен сейчас приехать. Думаю, он уже ждет нас.

Я совершенно забыла про Винсента.

— Надо идти, — сказал Уолтер.

Мы поднялись с земли. Я почувствовала озноб, как бывает, когда спишь, и тебя внезапно разбудили.