Книга Возвращаясь к себе - Елена Катасонова

— Номер пять, — тихо прочитала Лена.

Ей дали словарь и два листочка с текстами. Словарь полагался лишь к первому, сложному тексту, для дословного перевода. Второй, полегче, надлежало понять без словаря и пересказать по-английски его содержание. На закуску полагалась беседа с экзаменатором.

Стараясь успокоиться, Лена несколько раз вздохнула и принялась за работу. Сложный текст оказался совсем нетрудным — она лишь трижды заглянула в словарь, прежде чем вернуть его экзаменатору. — Второй, легкий, Лена узнала сразу, по русскому переводу одной из любимых книг. «Это же «Трое в одной лодке», — обрадовалась она. — Про чучело форели в трактире — каждый хвастает, что он-то ее и поймал. А потом форель — бах! — и разбилась, потому что была из гипса! Надо же, как повезло… Фантастически повезло…»

— Можно? — подняла Лена руку.

— Уже? — приятно удивилась седая дама и тряхнула кудряшками. — Что ж, послушаем.

Аспирант поощрительно улыбнулся.

Ее не перебили ни разу, не отметили ни одной неточности или ошибки.

— «Fine», — коротко сказала дама и добавила к сказанному вопросительную короткую фразу.

Лена, растерянно улыбаясь, непонимающе смотрела на даму. Может быть, это и есть беседа, обозначенная в третьем пункте? Просто такой вопрос?

— Are you joking? — несмело спросила она, выбрав самую ясную, простую форму вопроса: «Вы шутите?»

— Ничуть, — неожиданно ответила по-русски дама. — Именно так. У нас принято вносить спонсорский взнос, и сумму я вам назвала. Значительная сумма, не спорю, но ведь и вуз наш не из последних.

Девушки и высокий парень, сидевшие за столами напротив экзаменатора, перестали писать, подняли головы и не без испуга прислушались.

— Но у меня нет таких денег, — тоже перешла на русский Лена. Она говорила громко, отчетливо — пусть слышат! — И я все сдала на пятерки.

— Не все, — с чуть заметной насмешкой возразила дама и отвела назад упавшие на лоб кудряшки. — Мы вам поставим четыре, не так ли? — полуобернулась она к ассистенту. — А у нас на бесплатное отделение проходят только с пятерками, — сочла нужным добавить она, хотя всем и так все было ясно.

Аспирант, избегая смотреть на застывшую в изумлении Лену, молча кивнул. Воцарившуюся тишину нарушил с яростью отшвырнутый стул: тощий парень, оставив на столе словарь и тексты, схватив свой кейс, быстрым шагом покинул аудиторию, оглушительно хлопнув на прощание дверью. За ним, растерянно и понуро, вышла Лена.

Так она не попала в теоретически бесплатный вуз, о котором мечтала.

Как она плакала — просто исходила слезами — вечером, у себя дома, в объятиях матери.

— Ну будет, будет, — повторяла мать, сжимая ее хрупкие косточки, поглаживая прямые, уныло повисшие, влажные от пота пряди волос. — Что-нибудь придумаем, без высшего образования не останешься. Не плачь, детка, не убивайся так, родненькая моя!

— Мамочка, — рыдала Лена, — как это несправедливо, нечестно! Ничуть не стесняясь, при всех… Даже не вымогая взятку, а…

— Тихо, тихо, — покачивала Лену мама, легонько похлопывая ее по спине — как маленькую, когда та болела или кто-нибудь ее обижал. Да она и была для нее маленькой. — Может, сходить в ректорат, пожаловаться, потребовать, чтобы вмешались?

Лена оторвалась от матери, засмеялась сквозь слезы.

— Ох, мамочка! Какой ректорат? У кого требовать? Сам ректор небось этот взнос и придумал. Ты еще скажи «написать в газету»!

Засмеялась и Наталья Петровна.

— Это было бы уж совсем по-советски. Газета, горком, обком…

— …и профком! — подхватила Лена.

Обе смеялись уже истерически, до слез. Так и нашел их Леша, явившись с традиционным шампанским и тортом поздравить Лену.

— Что же ты без звонка? — отворяя дверь, упрекнула его Наталья Петровна. — У нас тут такое творится…

— Да у вас выключены все телефоны, — оправдывался Леша. — Я звонил, звонил… «Абонент не отвечает или временно недоступен»…

— Ах да, — вспомнила Наталья Петровна. — Забыла включить. Совершенно вылетело из головы.

Шепотом все рассказала. Леша нахмурился, соображая.

— Значит, так, — сказал он, скрывая острую жалость, внезапно ударившую прямо в солнечное сплетение. — Перво-наперво зальем горе шампанским и закусим тортом. А потом подумаем, как быть и куда податься: есть же частные вузы.

— И вправду! — обрадовалась Наталья Петровна.

— Только все нужно проверить, — продолжал Леша, как всегда в трудные минуты чувствуя себя другом и защитником своей Наташи, а значит, и Леночки. — Все документы чтоб были в порядке — лицензия, то да се. Там хоть честно: платно, значит, платно, без всяких «спонсорских взносов». Ищи, Леночка, подходящий вуз, а я помогу.

— Поможешь найти? — не поняла Наталья Петровна.

— Помогу получить высокое образование, — впервые при Лене обнял ее за плечи Леша. — В смысле финансов. Так что не бойтесь, девочки.

И второй рукой он уверенно обнял Лену.

— А я знаю, куда пойду, — неожиданно сказала она, осторожно, чтоб не обидеть, выворачиваясь из-под руки маминого Леши.

— Куда? — в два голоса спросили ее.

— В УНИК, вот куда! В Университет истории культур.

— Это еще что за зверь такой? — удивился Леша. — Откуда он взялся? Давай, колись сразу!

— Может, сядем за стол? — предложила, воспрянув духом, Наталья Петровна.

— Принято! — бодро откликнулся Леша, снял руку с плеча Наташи и стал энергично ей помогать.

«Хорошо, что он здесь, так вовремя, — думала Наталья Петровна, вынимая из буфета фужеры и чашки. — А то прячемся от Лены, как дети…»

— Ну, будем! — откупорил шампанское Леша. — Пусть у Леночки все получится!

— Так что там за УНИКум? — вопросительно посмотрела на дочь Наталья Петровна.

— Здорово ты его назвала! — засмеялась Лена. — Он, наверное, и есть уникальный. Мне один парень о нем рассказал — там, в инязе. Как услышал про «спонсорский взнос», так и вылетел пулей из аудитории, не стал сдавать. Дождался меня в коридоре, есть, говорит, такой вуз, преподают светила — профессора МГУ.

— А государственные дипломы они дают? — осторожно спросила Наталья Петровна.

— По-моему, да, — не очень уверенно ответила Лена.

— Надо узнать точно, — заволновалась мать. — И сколько стоит каждый семестр. Вдруг не потянем?

— Я же сказал, это мои проблемы, — негромко, но твердо напомнил Леша.

Он накрыл ладонью руку Натальи Петровны, и она взглянула на него с благодарностью. Иллюзия общего дома, одной семьи была столь ощутимо полной, что когда Леша ушел, Наталья Петровна восприняла его уход как нелепость, обидное, странное недоразумение, которое можно, наверное, разрешить, но оно почему-то не разрешается, тянется семь с лишним лет.