Книга Охота на Роммеля - Стивен Прессфилд

Нам приходилось отступать. Это не было трусливым и стремительным бегством. Мы разворачивались в новую линию и восстанавливали «связку» друг с другом. Второй действительно неприятный эпизод случился с моим отрядом при обороне горной гряды Мюзерат близ Эль-Дуды в пустыне восточнее Тобрука. Один конец этой природной преграды защищала австралийская пехота. На другом обосновались три-четыре отряда британских танков. Немцы атаковали гряду ранним утром, но были отбиты. Второй штурм начался после полудня. Его поддерживали тяжелые орудия «Восемь-восемь» и несколько танков T-IV, которые стреляли с дальней дистанции и часто меняли позиции.

Мы знали (хотя и не могли видеть), что за ними находилось крупное соединение быстрых Т-III и моторизованной пехоты. Они ожидали сигнала. В какой-то момент враг должен был усилить натиск и нанести основной удар по самой уязвимой точке на гряде. Стайн расположил одну из двух батарей в нескольких милях в тылу. Ее заградительный огонь удерживал немецкие «Восемь-восемь» от дальнейшего продвижения к нашим позициям. Сам он командовал второй батарей, размещенной неподалеку от нас на гряде. Для ведения дальней стрельбы Стайн выслал вперед корректировщиков огня. Они переезжали с места на место, прежде чем враг успевал открыть по ним огонь. В их распоряжении имелись два танка и два броневика. Прикрытием служили мобильные группы на нескольких джипах и грузовиках марки «Брен». Мой отряд, состоявший из двух «Крусейдеров» и одного А-9, также выдвинулся вперед для защиты этого участка. Одним «крестоносцем» командовал вновь прибывший капрал Уикс. А-9 находился под началом Пиза. Второй «Крусейдер» был мой. Нам позарез не хватало горючего и боеприпасов. Мы устали, как черти. До наступления темноты оставалось два часа. Всю вторую половину дня мы выжидали нескольких мгновений затишья, чтобы отойти назад и заправить баки. Но вражеский огонь не прекращался. Грузовики снабженцев тоже не могли приблизиться к нам.

Внезапно в наушниках прозвучал настойчивый сигнал. Один из «Бренов» был подбит. Эти машины (чуть крупнее джипов и с открытым верхом) использовались для многих целей, но в основном для транспортировки пехоты. Поврежденный грузовик перевозил мобильную группу прикрытия, защищавшую корректировщика Стайна. Мы не знали, что там случилось и насколько серьезно пострадали люди. Нашему отряду приказали взять их на броню. Уикс в разведывательном танке мчался первым. Вскоре мы увидели подбитый «Брен», от которого поднимался столб густого черного дыма. Чтобы защитить грузовик, тыловая батарея Стайна создала впереди дымовую завесу.

И тут немцы бросились в атаку. По ложбине, тянувшейся к северо-западу от гряды, хлынула темная масса танков. Я слышал, как Герцог докладывал: «Пять-ноль T-III и IV. Повторяю, пять-ноль». Эта армада катилась прямо к горевшему грузовику и находилась от него примерно в четырех тысячах ярдов. Танки шли не плотным ядром, а раздельно. Одна часть останавливалась и стреляла, а другая мчалась вперед. Затем они менялись: передние танки останавливались и открывали огонь, а задняя когорта подтягивалась, осматривалась и снова выпускала залп. Как только Уикс подъехал к грузовику, в него угодил фугас. Снаряд выбил столб дыма из моторного отсека. Я вызвал ребят по рации. В наушниках было слышно, как Уикс орал на своих парней. Похоже, один или двое из них получили ранения. Внутри танка царил хаос. Мы с Пизом находились в трехстах ярдах позади, когда я увидел еще одну вспышку фугаса. «Крусейдер» Уикса «сел на живот». Такое бывает, когда у танков ломается подвеска.

Позиция Стайна располагалась на юго-восточном крае гряды; он видел все, что происходило на равнине. (Я узнал это позже от Меллори, поскольку в то время был занят другими проблемами.) Очевидно, Стайн понял, что перемещение вражеских танков являлось началом основной атаки. Наш край гряды стал для немцев их schwerpunkt — критической точкой прорыва. Стайн видел, что в этом месте не было ни одного британского танка, кроме моей урезанной группы и отряда Мэрсдена. А мы уже несли потери. Помощи ждать не приходилось. Черные контуры «панцеров» виднелись теперь в 3500 ярдах. Стайн приказал своей батарее выкатиться вперед на равнину, а затем найти возможные прикрытия. 25-фунтовик представляет собой небольшую пушку. Ее дульный щит чуть выше человеческого плеча. Трое мускулистых парней могут перетащить ее на руках на любую позицию. Но стреляет она быстро и наносит солидный ущерб. Короче говоря, Стайн оказался в 3000 ярдах от немецких танков. Я не слышал его по рации; он был на другом канале. Но Меллори позже рассказал мне, что Стайн одновременно направлял огонь передней батареи и корректировал залпы тыловых орудий, а заодно запрашивал помощь от всех, кто мог его услышать.

К тому времени мой «Крусейдер» находился в ста ярдах от горевшего танка. Пламя с ревом вырывалось из моторного отсека. Я еще раз вызвал Уикса по рации и приказал ему эвакуировать экипаж. Находясь в подбитой машине, он, видимо, не понимал грозившей опасности. Пламя подбиралось к боеприпасам. Кроме того, парни могли задохнуться в дыму.

— Если я выгляну, они спустят на меня всех собак, — ответил Уикс, имея в виду, что попадет под огонь пулеметов.

Я отослал Пиза за людьми из подбитого грузовика, а сам направил танк на прикрытие Уикса. Мы услышали, как пули, будто камни, загрохотали по башне. Огонь шел слева, поэтому я приказал водителю зайти к левому боку горевшего танка и заслонить его нашим корпусом. Мы включили дымовые генераторы. Черная сажа взметнулась вверх. Я услышал титанический грохот и почувствовал: наша машина встала как вкопанная. Сначала мне показалось, что в нас попал снаряд. Но нет, мы просто врезались среди дыма в танк Уикса.

— Чертовы яйца!

Я услышал ругань Дэллинджера, моего водителя.

— Тут темнее, чем в заднице!

Несмотря на критическую ситуацию, я рассмеялся.

— Что тут смешного? — рявкнул Дэллинджер.

Наш танк дрогнул и развернулся, когда один трак нашел сцепление, а второй завис на чем-то — скорее всего, на гусенице Уикса. Его рация теперь молчала, и я никак не мог связаться с ним. В моем уме засела мысль: «Какая адская возможность умереть героической смертью!»

Я открыл люк, вскарабкался на башню, но забыл перекрыть дымовые свечи. Они изрыгали черное зловонное облако, которое лишило меня воздуха, когда я начал звать Уикса. Была надежда, что его экипаж уже выбрался из танка, однако все оказалось гораздо хуже. Сквозь дым я увидел Уикса, который вытаскивал стрелка из люка башни. Пламя бушевало прямо рядом с ними. Если бы танк взорвался, мы испарились бы в одной красной вспышке. Хотя наша плоть и без того могла свариться в любое мгновение. Я начал спускаться, чтобы помочь капралу вызволить экипаж из машины. Это казалось не очень опасным делом, учитывая то, что оба танка были затемнены «стигийским мраком», а моя машина прикрывала нас от вражеских пулеметов. Меня распирала злость на немцев, потому что до этого момента в африканской кампании доминировал дух рыцарства, который диктовал пулеметчикам прекращать стрельбу, когда танкисты выбирались из горящей машины. Я спрыгнул вниз, ухватился за скобу слева от орудийной башни и поднялся на багажную полку, наверху которой, как поленья в сочельник, горели рюкзаки и спальники экипажа. Мне оставалось лишь немного приподняться и принять стрелка. Я не понимал, почему пули продолжали свистеть вокруг нас. Затем до меня дошло, что это работал второй пулемет — и он обстреливал танки с другого направления. (В конечном счете оказалось, что это был наш пулеметчик. Он позже получил строгий выговор за стрельбу по своим сослуживцам. Но тогда он палил во все, что двигалось. Вот такая вышла история.)