Книга Охота на Роммеля - Стивен Прессфилд

Его лицо было серьезным. Он спросил, помню ли я нашу беседу о двадцатом веке и о его безмерном презрении к этому времени.

— Все осталось в прошлом, Чэп. Сейчас мы живем перед взором Христа.

Он засмеялся и указал на пустыню вокруг нашего лагеря.

— Мы племя. Мы стали ветхозаветным народом. И немцы тоже, бедные ублюдки.

Он поднял фляжку.

— Знаешь, я привык чувствовать себя оторванным от своей общины, как мой отец назвал бы наше офицерское сословие, — продолжил Стайн. — Мы отличаемся в званиях, но не более того. Однако здесь я научился любить их. Даже старших офицеров! Адские колокола! Я готов любить и фрицев, этих проклятых свиней.

Он продолжал говорить, как будто всматриваясь в будущее — с чертовски серьезным лицом. Жизнь и смерть. Разве не забавное противоречие? Сами боги смеялись над нами, заметил он.

— Но не мрачно, а с долей дружеской шутки.

К нам подошел заместитель командира Меллори.

— О чем вы тут болтаете?

— Тебе такого не понять, — ответил Стайн и протянул ему флягу.

— Может, прерветесь ненадолго?

Меллори указал на командный грузовик, рядом с которым собирались офицеры — очевидно, для вечерней порции приказов.

— Посмотрим, сможем ли мы выбраться из этого ада и продержаться еще один день.

7

21 июня пал Тобрук. Начался галоп к Каиру.

Два следующих эпизода воссоздают атмосферу отступления. В первом из них участвовал полковник Л. Наш командир болезненно переживал презрение людей к нему и их симпатию к майору Меллори. Он чувствовал вину за собственную слабость и спазматически пытался утвердить свой пошатнувшийся авторитет. Именно это и привело к инциденту. Отступая в пустыню у Гот-эль-Талиба южнее форта Капуццо, Л. приказал эскадрону «А» занять позицию на холме, который обозначился на карте как высота 99. Мы прибыли туда с другими отрядами (всего одиннадцать танков) и устроились на склоне вдоль гряды лицом на запад. Через несколько минут на нас начали падать снаряды. Сначала в воздухе рвались фугасы, которые «88» использует для пристрелки. Затем эскадрон поутюжили из «панцеров» T-IV, которых мы даже не видели. Позже в ход пошли более мощные снаряды. По их разрывам Пиз определил работу 105-мм полевых орудий. И это дерьмо сыпалось на нас не спереди, где полагалось быть врагу, а сзади и слева. «Какого дьявола?» — подумали мы.

Я взял с собой сержанта Хэскелла по прозвищу Тик и лейтенанта Мэрсдена, которого мы звали Герцогом. Он командовал одним из приданных отрядов. Подобравшись к вершине холма, мы заметили пехоту, которой полагалось окопаться и ждать приближения врага. Солдаты окопались, все верно, но только они стреляли в нас! Это были немцы! Либо штабисты что-то напутали с картой, либо мы оказались не на той высоте. Я вышел на связь с батальоном, доложил ситуацию и попросил разрешение на атаку немецкой пехоты.

— Держите позицию, — ответил полковник Л. — Никаких действий без моего приказа.

Тут не требовалось большого ума, чтобы просчитать дальнейший ход событий. Естественно, что наши соседи из Африканского корпуса не стали бы стесняться. В любой момент они могли оказаться у нас на коленях, выслав гранатометчиков с ранцами зарядов panzerfaust. Хуже того, артиллерия Роммеля вышла на дистанцию. Я снова вызвал батальон и попросил разрешения выйти из-под обстрела. Дайте нам сделать что-нибудь: либо пойти в атаку, либо отступить назад. Нет, ответил полковник Л., добавив несколько обидных слов о моем несоответствии мужскому роду. Мэрсден вступил в разговор и заработал свою дозу таких же оскорблений. Один из «Крусейдеров» в его отряде получил прямое попадание и загорелся. Когда из моторного отсека пошел черный дым, экипаж торопливо провел эвакуацию. Хэскелл указална южный фланг. Там, примерно в трех тысячах ярдах, к нам быстро приближалась фаланга темных точек. Я доложил об этом в штаб. Хэскелл добавил к моим цифрам еще десять танков, только что замеченных на дальней линии холмов. Тем временем мерзкие разрывы от снарядов 105-мм пушек продолжали приближаться. Шрапнель защелкала по корпусам. Песок покрылся ковром из дымящихся кусочков стали. Л. по-прежнему не разрешал нам покидать позицию.

— К черту все! — прокричал Хэскелл. — Я не собираюсь торчать здесь и ждать, когда фрицы прибегут сюда галопом и надерут наши сырные дырочки!

В тот же миг разрывной снаряд прошел рикошетом мимо нас в трех футах над песком и на скорости двести миль в час. Его кошачий визг оставил меня без воздуха в легких.

— «А» эскадрон, — проревел голос Меллори в наушниках, — начинайте отходить в организованном порядке!

Мы выполнили этот приказ, прежде чем Л. успел отменить его. Вот так командование переходило от слабого офицера к сильному. Чины не менялись; в бумагах не появились новые записи. Но каждый человек понимал все без слов.

Тем вечером Л. и Меллори уединились в штабном грузовике. Мы слышали, как они говорили на повышенных тонах.

— Прямо как Блайг и мистер Кристиен,[32]— сказал Мэрсден, когда я сменил его в 22.00 на дежурстве по лагерю.

Чуть позже пришел Стайн. Я угостил его чаем. Еще через несколько минут из штабной машины вышел Меллори. Его покрасневшее лицо пылало от гнева. Затем в проеме дверей появился Л.

— Шоу закончилось, — рявкнул он на Стайна.

Повернувшись ко мне, он спросил, не отрывают ли меня служебные обязанности от чтения книг. Следующим вечером Л. накинулся с нецензурной бранью на храброго, но немного уставшего командира отряда, которого я назову просто К. На пике разгромной тирады молодой офицер, совершенно без дурных намерений, сменил позу и опустил ладонь на кобуру.

— Давай, стреляй! — закричал Л. — Ведь вы все хотите этого, не так ли?

Наша армия отступила к «проволоке» на египетской границе. Мы запоздало постигали опыт «стариков» из 4-й и 7-й бронетанковых бригад. Мы поняли разницу между «связкой» и «свободой». Войсковая единица находится в «связке», если она контактирует с другими подразделениями справа и слева. Когда же она лишена любой поддержки и оставлена на саму себя, то начинается «свобода». Силы в «связке» могут держаться долгое время. Свободная сила способна только на бегство.

Мы начинали понимать, что искусство пустынной войны заключалось в выдворении плохих парней на «свободу» и в удержании своих сил в крепкой «связке». Именно в этом Роммель был великолепен. Его танки появлялись массивной волной из ниоткуда. Смелыми наскоками или хитрыми отвлекающими маневрами они разрывали нашу линию обороны, и фельдмаршал тут же вгонял в возникшие бреши клинья своих «панцеров». Оборона ломалась на части. Разъединенные подразделения оказывались на «свободе».