Книга В бой идут одни штрафники - Сергей Михеенков

— Ванька! Ты что, сук-кин сын! А еще второй номер! — зло закричал Филат, не отрывая щеки от ружейного приклада. — Стань сзади! Держи меня крепко!

Щуплый боец тут же выскочил из ячейки и обхватил бронебойщика сзади за пояс, упершись в днище траншеи. Выстрелы ПТРС{1} слились с длинной, неторопливой очередью зенитки. Пять гильз, обметанных сизой пороховой гарью, со звоном вылетели на бруствер, закувыркались по дну траншеи. Очередь Филата оказалась такой интенсивной, а отдача настолько сильной, что оба бронебоя после пятого выстрела повалились в окоп.

— Я ж сказал тебе, мудак, — держи! — ругался Полозов. — Сейчас бы взводный уже представление писал на реабилитацию! Где она теперь, наша реабилитация? Улетела! Эх ты, мудила грешный!

— Да я ж держал! — прорвало наконец и терпеливого напарника. — Стрелял бы лучше, тогда и не улетела бы наша справка об освобождении.

На опушке редко хлопала зенитка. Несколько мелких бомб почти одновременно, с большим недолетом разорвались возле нее. Истребители сделали вираж и снова выстроились для атаки. Ни огонь зенитки, ни стрельба бронебойщиков не причинили им вреда. Похоже, «мессершмитты» решили дать решительный бой и для того, чтобы обезопасить себя от огня с земли. Две другие пары тем временем атаковали Ил-4. Бомбардировщик огрызался длинными очередями. Летел он медленно. Видимо, действительно был поврежден. «Мессершмитты» крутились, как волки вокруг раненого и выбившегося из сил лося. То и дело в сторону бомбардировщика вытягивались трассы, почти задевая корпус и плоскости. Но вот четверка «мессершмиттов» отскочила и начала набирать высоту, на ходу перестраиваясь. К ним потянула и пара, выполнявшая противозенитный маневр.

Только теперь наблюдавшие с земли заметили еще одну шестерку истребителей. Шли они со стороны солнца и, пользуясь преимуществом высоты, мгновенно атаковали.

— Ванька, заряжай!

— Хватит, Филат, а то по своим попадем. — Второй номер стоял на коленях с тяжелой обоймой в руках, держась за открытую коробку магазина. — По немцам ты промазал, а по своим врежешь точно. Тогда нам с тобой еще по «трехе» штрафной накинут. Или — на полную катушку!

— Заряжай, говорю!

— Отставить, Полозов, — сказал Воронцов.

Бомбардировщик, оставляя за собой тонкую ветвистую струйку дыма, ушел за верхушки берез. Бойцы провожали его хмурыми взглядами: недалеко ему лететь, да и прыгать с парашютами с такой высоты дело безнадежное. А вверху клубком крутились «мессершмитты» и «лавочкины». Зенитка тоже замолчала. От нее в лес понесли то ли убитого, то ли раненого зенитчика.

Дорожка крупнокалиберных пуль пробежала в трех метрах от свежего бруствера траншеи. Бойцы тут же сжались в ячейках. Некоторые начали надевать каски. Одни материли летчиков, другие смеялись, третьи лихорадочно подкапывали боковые ниши, выбрасывая под ноги влажный песок. Но были и такие, кто курил, поглядывая в небо и наслаждаясь минутой отдыха от надоевшего рытья земли и нудных разговоров соседей, особенно тех, кто считал, что в штрафную попал ни за что, по ошибке.

Воронцов достал бинокль.

— Ну что там, лейтенант? — спросил сержант Численко. — Чья берет?

Трассы вспыхивали и, не находя цели, отлетали в стороны.

Еще три «ила» тяжело протащились по небу и исчезли за березами. А истребители все кувыркались под самым солнцем, швырялись огнем. Еще несколько раз пули молотили сухую землю, и люди внизу прижимались к стенкам свежих ячеек. Они стискивали зубы и молили бога, чтобы очередь пронесло мимо, потому что в окопе, в этом, казалось бы, надежном, годном для укрытия ото всех напастей сооружении, от пуль, летящих с неба, спрятаться практически нельзя.

Развязка наступила так же неожиданно. Один из истребителей, не удерживая траекторию, вдруг вывалился из круга и начал терять высоту. Наконец он выбросил сизый шлейф, который быстро менял цвет, становясь бурым и густым.

— Ну, кто там? Лейтенант?

— Кресты! Немец! — закричали сразу несколько бойцов.

— Наши ганса завалили!

Зенитчики тоже махали руками.

В какой-то миг от падающего самолета, который уже срывался в стремительный штопор, отделилась, сверкнула на солнце длинная белая паутина.

— Лейтенант! Смотри! Парашют!

— К нам сносит!

Подбежал ротный, указал рукой в ту сторону, куда смотрели все. На фоне ослепительной голубизны неба парашют виднелся отчетливо.

— Воронцов, бери отделение и дуй за ним. Летчика надо найти.

Воронцов еще раз взглянул в небо, где распадался рычащий моторами и пулеметами клубок. Самолеты разошлись, снова выстроились парами. Одни ушли на северо-запад, другие на северо-восток.

Пуля ударилась в стальной шлем стрелка, сидевшего на уступе артиллерийского окопа, и взмыла вверх. На шлеме она оставила всего отметину. Однако артиллерист кувырком полетел на дно окопа и некоторое время лежал там, раскинув руки и бессмысленным взглядом глядя в небо, будто стараясь вобрать в себя всю его синь. А пуля, отрекошетив, уже неслась высоко над землей. Сверху она видела, что все дороги на многие километры вокруг пусты. Русские хитры. С наступлением дня они прекращают всякое движение. Их колонны, сворачивая с большаков и проселков, тут же растворяются в лесах. И там, под покровом деревьев, продолжают свою деятельность. Отрывают траншеи на заранее размеченных участках, закапывают орудия, реактивные установки. Маскируют танки и самоходки. И все это на десятки километров в глубину от линии фронта. Такой глубокой и мощной обороны здесь, на Восточном фронте, еще никогда не строили. Ни русские, ни немцы. Такие приготовления наводили на мысль о подготовке к сражению решающего характера.

Глава шестая

Воронцов бежал по густой траве, нагретой солнцем. Внизу, в тени, еще поблескивала роса, и сапоги его вскоре стали мокрыми. Автомат он держал на плече, диском кверху. Следом бежали пять человек из первого отделения: весь минометный расчет и вестовой Быличкин.

Артиллеристы тоже отрядили группу поиска, и она ушла левее, охватывая лесок с восточной стороны. Ветер отнес парашют на угол леса между полем и лугом, постепенно переходившим в болото. Самолет взорвался на краю поля возле дороги метрах в трехстах от их позиций. А летчика снесло к ним.

— Вон он! Повис! — крикнул Быличкин, поднимая винтовку.

— Не стрелять. Будем брать живым.

— Да у него ж, может, пистолет есть?

— А как же, пистолет у него обязательно должен быть. Астахов, Тарченко, Емельянов, заходите слева, отсекайте его от артиллеристов и гоните на луг. Можете сделать несколько выстрелов поверх головы. Но не заденьте нас. Емельянов — старший.

Пилот барахтался в стропах метрах в двух от земли. Парашют зацепился за верхушку березы. Летчик пытался его сдернуть, но белое полотно купола, подгоняемое ветром, только сильнее охватывало ветви высокого дерева. Наконец он понял, что усилия его напрасны, и обрезал стропы ножом. Внизу быстро освободился от ремней, вытащил из кобуры пистолет, огляделся и побежал в лес. Но было поздно. Оттуда уже гремели винтовочные выстрелы. Летчик тоже выстрелил несколько раз и побежал вдоль опушки.