Книга Рилла из Инглсайда - Люси Мод Монтгомери

— Русские не успеют подойти вовремя, чтобы спасти Париж, — заметил Уолтер мрачно. — Париж — сердце Франции, а дорога на него теперь открыта для немцев. О, как бы я хотел… — Он внезапно умолк и вышел из комнаты.

Проведя день в беспомощной растерянности, потрясенные обитатели Инглсайда нашли возможным «взять себя в руки», даже несмотря на всё более страшные новости, поступавшие из Европы. Сюзан с ожесточением трудилась в кухне, доктор совершал обходы пациентов, Нэн и Ди вернулись к работе в Красном Кресте; миссис Блайт отправилась в Шарлоттаун на съезд местных отделений Красного Креста; а Рилла — после того как отвела душу в бурном приступе слез, уединившись в Долине Радуг, и излила свои чувства на страницах дневника — вспомнила, что решила проявлять мужество и стойкость. И настоящим геройством с ее стороны — так она считала — было добровольно взять на себя тяжкий труд проехать по Глену и Четырем Ветрам на старой серой кобыле Эбнера Крофорда, чтобы собрать обещанные жителями разнообразные пожертвования для Красного Креста. Одна из инглсайдских лошадей захромала, на другой уехал к пациенту доктор, так что не оставалось ничего другого, кроме как одолжить у Крофорда его клячу, невозмутимую, неторопливую толстокожую животину с привычкой то и дело останавливаться на дороге, чтобы сбить муху с одной ноги копытом другой. Рилла чувствовала, что это — вместе с тем обстоятельством, что немцы всего в пятидесяти милях от Парижа, — почти невыносимо. Однако она смело отправилась исполнять поручение, результаты которого оказались совершенно неожиданными.

К концу дня она, в заполненной свертками повозке, проезжала мимо того места, где начиналась поросшая травой дорожка с глубокими колеями, ведущая на берег гавани, к дому Андерсонов. Андерсоны были крайне бедны, и вряд ли миссис Андерсон могла что-то пожертвовать Красному Кресту. С другой стороны, ее муж, англичанин по происхождению, находившийся в момент объявления войны на заработках в Кингспорте, немедленно отплыл в родную Англию, чтобы там записаться добровольцем (не удосужившись, как следует заметить, даже заехать домой или хотя бы прислать сколько-нибудь значительную сумму денег). Так что, пожалуй, миссис Андерсон, будучи женой солдата, могла обидеться, если бы ее обошли вниманием. Рилла решила все же заехать к ней. Впоследствии в ее жизни были отдельные моменты, когда она очень жалела об этом своем решении, но, в общем и целом, оставалась благодарна судьбе за случившееся.

Дом Андерсонов был маленьким, полуразвалившимся. Казалось, будто он присел на корточки у самого берега среди потрепанных ветрами елей, словно стыдился собственного вида и очень хотел от всех спрятаться. Рилла привязала свою серую клячу к шаткой изгороди и направилась к дому. То, что Рилла увидела с порога, на время лишило ее дара речи и заставило застыть на месте.

Дверь в небольшую спальню была открыта, и Рилла увидела миссис Андерсон, лежащую на неприбранной постели, и миссис Андерсон была мертва. В этом не могло быть никаких сомнений; не могло быть их и в том, что рослая, неопрятная, невероятно толстая женщина, сидящая возле дверной притолоки и преспокойно покуривающая трубку, была очень даже живой. Она лениво раскачивалась взад и вперед среди царившего в грязной комнате беспорядка и не обращала никакого внимания на пронзительные крики, которые неслись из стоявшей посреди комнаты колыбели.

Рилла знала эту женщину в лицо и слышала отзывы о ней от других людей. Звали ее миссис Коновер; она была двоюродной бабушкой миссис Андерсон, жила в рыбацкой деревушке и не только курила, но также частенько выпивала. Первым желанием Риллы было круто повернуться и убежать. Но не годилось поступать подобным образом. Возможно, эта женщина, какой бы отвратительной она ни была, нуждалась в помощи… хотя по ее виду никак нельзя было сказать, что отсутствие этой помощи ее сколько-нибудь тревожило.

— Заходите, — сказала миссис Коновер, вынимая трубку изо рта и глядя на Риллу своими маленькими крысиными глазками.

— Неужели… неужели миссис Андерсон мертва? — спросила Рилла робко, перешагнув через порог.

— Мертвее не бывает, — отвечала миссис Коновер бодро. — Полчаса назад концы отдала. Я послала Джен Коновер позвонить по телефону гробовщику да позвать кого-нибудь из нашей деревни, чтоб помогли. А вы докторская дочка, да?

— Это случилось… очень неожиданно?

— Да чахла-то она с тех самых пор, как этот ее никчемный Джим уплыл в Англию… уж лучше бы он, право слово, с самого начала оттуда не уезжал. Я думаю, она собралась помирать, как только услыхала такую новость. Этот вот мелкий родился две недели назад, и с тех пор она день ото дня все слабее становилась, а сегодня взяла да померла, когда никто этого от нее не ждал.

— Я могу что-нибудь сделать… чем-то помочь? — нерешительно спросила Рилла.

— Да чем тут поможешь… разве вот только коли знаешь, как с детишками обходиться. Я не знаю. Этот вот мелкий вопит день и ночь, не переставая. Я просто решила не обращать внимания.

Рилла на цыпочках осторожно подошла к колыбели и еще осторожнее приподняла верхний конец грязного одеяльца. Она не имела никакого намерения прикасаться к младенцу… она тоже не знала, как «обходиться с детишками». Перед ней, завернутое в кусок старой грязной фланели, лежало ужасно некрасивое крошечное существо с красным, искаженным от крика личиком. Более некрасивого младенца ей видеть не доводилось. Однако ею вдруг овладело чувство жалости к заброшенному, осиротевшему крошке.

— Что будет с младенцем? — спросила она.

— Один Господь ведает, — сказала миссис Коновер откровенно. — Мин ужасно тревожилась об этом перед смертью. Все причитала: «Ох, что будет с моим бедным малюткой», пока меня в конец не извела. Я не собираюсь вешать на себя эту обузу; это я могу вам точно сказать. Я сказала Мин, что придется отправить его в сиротский приют, а там видно будет, вернется ли вообще Джим, чтобы о сынке позаботиться. Ее это не обрадовало. Но больше тут говорить было не о чем.

— А кто будет ухаживать за ним, пока его не отправят в приют? — настаивала Рилла. Почему-то ее беспокоила судьба младенца.

— Мне, наверное, придется, — проворчала миссис Коновер. Она отложила трубку и с полнейшим бесстыдством сделала изрядный глоток из черной бутылки, которую достала с висевшей рядом полки. — Я считаю, что долго он все равно не протянет. Хилый. Мин всегда слабосильной была, и он, думаю, такой же. Скорее всего, он никому долго досаждать не будет, и тем лучше, скажу я вам.

Рилла еще чуть-чуть потянула одеяльце.

— Да на нем даже распашонки нет! — в ужасе воскликнула она.

— А кто должен был его наряжать, хотела бы я знать? — спросила миссис Коновер язвительным тоном. — У меня на это времени не было… я за Мин ухаживала. Старая миссис Крофорд — она была здесь, когда он родился, — выкупала его и запеленала в эту фланель, а потом Джен иногда им занималась. Не замерзнет. Жарища такая стоит, что все плавится.

Рилла молчала, глядя на плачущего младенца. Она никогда прежде не сталкивалась ни с одной трагедией, и эта поразила ее до глубины души. Ее сердце сжалось при мысли о бедной матери, которая брела в одиночестве через долину смертной тени, беспокоясь о своем младенце, и рядом с которой не было никого, кроме этой отвратительной старухи. Если бы только она, Рилла, пришла в этот дом чуть раньше! Но что она смогла бы сделать… что она может сделать сейчас? Она не знала, но чувствовала, что должна что-нибудь сделать. Она терпеть не могла младенцев… но было просто невозможно уйти и оставить это бедное маленькое существо с миссис Коновер… которая в эту минуту снова приложилась к своей черной бутылке… и будет, вероятно, мертвецки пьяна, прежде чем кто-нибудь придет.