Книга Тень Аламута - Андрей Басирин

— Хорошо. Продолжай, Габриэль, продолжай. Старичку интересно слушать новости.

С ночной сыростью в окно вливался протяжный крик муэдзина. Аль-Иша, ночная молитва. Время, когда правоверному надлежит вспомнить о бренности всего сущего. О том, что всё пройдет, всё обернется. Об истинной родине человека, куда рано или поздно попадем все мы.

Габриэль повел плечом, отгоняя дурные мысли. Ничего. Смерть от нас еще далеко.

— Следующая моя новость… Быть может, повелитель желает помолиться?

— Позже, Габриэль, позже. Говори!

— Следующая новость касается франков. Христианский эмир Жослен — проклятье ему! — хочет освободить короля. А для этого переписывается с правителем Манбиджа…

— Которым? — заинтересовался старец. — Хасаном или Исой?

— Хасаном. Он обещает сдать город за двадцать тысяч динаров.

— Большие деньги. Зря Жослен не торгуется… Мы свои крепости приобретали дешевле.

Гасан задумался. Аллах бы пробрал мерзавца Жослена! Всё старичка обездолить норовит. И как это Всевышний допускает хитрость, подобную этой, среди франков?

С точки зрения ассасинской стратегии, граф действовал весьма разумно. Балак далеко — набирает армию. Захвати Манбидж — и прекрасный город Халеб со всеми своими садами, хлопчатниками и мечетями окажется в кольце христианских войск. Подходи и властвуй. А в крепости Халеба — франкский король. А если в руках франков окажутся сразу Халеб и Манбидж…

О-о!

Сердцем Гасан чувствовал, что пора слать убийц. Оставалась мелочь: решить, к кому именно.

К Жослену? Балдуину? А может, к манбиджским братьям?

— Старичка… — начал он.

— Да, мой повелитель?

— Нет-нет, ничего…

Тень пожал плечами и продолжил:

— Последняя новость, о светозарный, самая неприятная. В Сирию пришел Защитник Городов.

— Аллах покарает тебя, Габриэль! Ты врешь мне в глаза.

— В том-то и дело, светозарный. Шпион — тот, что принес вести из Манбиджа, — не мог ошибиться. Рошан Фаррох гостит у Хасана.

— Убей его, Габриэль! Видит небо, этот гебр постоянно обижает старичка.

— На голове и глазах, повелитель. Именно я возглавлял поход в Мазандарран, когда Защитник встал на нашем пути.

— Так что же ты медлишь? Пошли убийц.

— Фаррох изворотлив. Мы послали шестерых — и где они? — Тень возвел очи горе: — В раю. Гурий обхаживают.

По лицу ас-Саббаха пробежала судорога. Кулаки сжались.

— Обидел… Обидел старичка мерзавец Фаррох!

— Имам, дозволено мне молвить?

— Говори! И пусть слова твои будут приятны слуху.

— Пусть беспокойство покинет повелителя. Я знаю, как победить Фарроха. Я придумал план, объединяющий в себе совершенства тысяч планов. Благодаря ему мы убьем Защитника Городов…

— Аллах благословит тебя!

— …а также расправимся с Балаком и получим город вместо Халеба.

Гасан подпрыгнул на циновках. От резкого движения полы халата распахнулись, обнажая впалую старческую грудь. Имам схватил Габриэля за рукав:

— Речи твои схожи с шербетом и курагой. Порадовал старичка, мерзавец! Что тебе нужно для этого, Габриэль?

— Бумагу. Чтобы мои приказания — беспрекословно.

— Будет тебе такая бумага.

Гасан хлопнул в ладоши. Маленький сириец встрепенулся. Старик забрал у него книгу и калам и принялся что-то писать прыгающим почерком «сульс». Затем вырвал страницу и отдал ее Габриэлю.

— Передаю в руки твои Кийа Бузург Умида, начальника стражи Аламута. Отныне он будет подчиняться тебе, как мне самому. Если, конечно, я не скажу обратного.

— Благодарю, лучезарный. Теперь дело в чалме. В нетерпении отбываю. Пора мне в Халеб — на встречу с пленным франкским королем.

— С Балдуином? Он погибнет?

— Как знать, повелитель. Как знать… — Габриэль загадочно улыбнулся. Миг — и его не стало. Старик вскочил и принялся простукивать стены.

— Ведь нет же… Не может тут быть ходов! Пугает старичка, негодяй… ай, нехорошо!

Маленький Селим сидел ни жив ни мертв.

МЕЛИСАНДА И СЕНЕШАЛЬ ГРАНЬЕ

Разбудили Мелисанду звуки колоколов. Девушка прислушалась: звонили час первый. Надо было отправляться на заутреню. Мелис позвала служанку, оделась и отправилась в сад.

Иерусалимский дворец вызывал у нее глухую тоску. Ну помилуйте, что это за жилище короля, если под самым боком скотный рынок и тянется он до самых Силоамских ворот? А дома? Что это за дома? То ли дело Эдесса! Или Антиохия.

Он Антиохии Мелисанда мечтала страстно. Так страстно, как только может мечтать девятнадцатилетняя девушка, понимающая, что жизнь ее угаснет в стенах пыльного древнего города.

Захватывая Иерусалим, крестоносцы постарались всерьез. Многие здания превратились в руины, а что осталось — наводило уныние и печаль. «Полуразрушенный замок уже наполовину построен», — говаривал ее отец. Крестоносцы не столько строили, сколько восстанавливали ими же уничтоженное.

Когда король Балдуин переехал из Эдессы в Иерусалим, город был почти пуст. Прошедшие годы изменили многое, но Мелисанда до сих пор помнила ужас, который испытала, увидев присыпанные пылью оливы в Гефсиманском саду. Здесь Иисус провел страшную ночь перед распятием. Здесь повесился Иуда.

О, как она хотела бежать отсюда в Антиохию!

У ворот Мелисанда остановилась. Сама не замечая, что она пришла к выходу из дворца: так всегда случалось, когда она задумывалась и не следила, куда идет. У решетки застыли стражники; утреннее солнце свинцово отблескивало на их кольчугах.

Мелисанда уже собиралась вернуться, как услышала цокот ослиных копыт. К воротам подъехал вшивый человечек в драном халате.

— Я хочу видеть коннетабля, — без предисловий вымолвил он. — Весточка у меня. О короле, Его Величестве Балдуине.

Стражники не шелохнулись. Плешивый терпеливо ждал. Наконец из караулки выглянул рыцарь и угрюмо сообщил:

— Господина коннетабля нету. Уехали они, того… В Хеврон.

«Врет, — про себя отметила Мелисанда. — Никуда он не уезжал. Рожу пудрит небось. Перед тем как мамочку завалить».

Она с неприязнью и тайной жалостью посмотрела на плешивца. Безумцы, подобные ему, время от времени приходили к воротам дворца. Бог знает, на что они надеялись. Хлеба выпросить, что ли? Или же сыскать теплое местечко при дворце.

— Проваливай, — стражник сплюнул, стараясь попасть ослу на копыто. — Щас как звездану по ребрам. Вот этим вот сиром коннетаблем, — он помахал копьем и засмеялся. — Ему и расскажешь свою весточку, значица.