Книга Зона Захвата - Евгений Гуляковский

— Ты думаешь, у них остался большой резерв?

— Нет. Скорее всего, они включили форсаж и не смогут использовать его долго без риска повредить двигатели. Но они подошли слишком близко. Теперь им достаточно сократить расстояние между нами всего на несколько мегаметров, чтобы открыть огонь.

— Зачем вообще мы понадобились арктурианам? — спросил Абасов, обращаясь почему-то к Маквису.

— Скорее всего, они что-то узнали о нашем задании, и оно им не понравилось.

— До такой степени, чтобы использовать посольский крейсер?

— Видимо, они нас все-таки проморгали, — вступил в разговор Логинов. — Это похоже на жест отчаяния.

— Или на полное игнорирование противника, — возразил Маквис. И тут же пояснил: — Они считают, что на Земле с нами покончено.

— Ну, это мы еще посмотрим! — воскликнула Перлис, и все невольно повернулись к ней. Руки молодой женщины, вцепившиеся в подлокотники кресла, были напряжены, волосы разметались, а горевшие гневом глаза ни на минуту не отрывались от крохотной светлой капли монитора заднего обзора. — До сих пор им слишком легко все сходило с рук. Но теперь мы знаем, кто наши враги, где расположены их базы и по каким целям следует нанести ответный удар!

— К сожалению, пока что, кроме нас, об этом никто не знает, и неизвестно, удастся ли нам доставить эту информацию на Таиру.

— Во всяком случае, арктуриане сделают все, чтобы этого не случилось.

Вскоре стало ясно, что «Глэдис» не сможет уйти от арктуриане кого крейсера.

Расстояние все еще было велико для уверенного поражения, и синие стрелы протонных зарядов, настигая «Глэдис», почти полностью рассеивались в пространстве, однако теперь гибель яхты стала лишь вопросом времени.

— Что дальше, командир? — спросил Бекетов, получив на экране рассчитанное компьютером время, необходимое преследователям для точного залпа. — У нас осталось четыре часа.

Никто из пятерых не мог оторвать взгляда от этой роковой цифры. Четыре часа. Всего четыре часа, после которых в пламени аннигиляционного взрыва растает скорлупка их корабля. Они попали в западню, из которой не было выхода. Увеличить скорость еще больше они не могли. Маневр на такой скорости практически невозможен. Их защитные поля против залпов крейсера не выстоят и нескольких секунд, а радиус поражения арктурианских орудий в два раза превосходил расстояние, на котором действовали их собственные противометеорные пушки. Через четыре часа их корабль превратится в беззащитную мишень.

— Какая у нас скорость?

— Мы в самом начале разгона — еще месяц нужно идти с таким ускорением, чтобы войти в нормальный режим оверсайда.

Как будто он сам этого не знал…

Нормальный вход в пространственный прыжок был возможен лишь после третьей девятки, при скорости, близкой к скорости света. И медленней всего набиралась именно эта, третья девятка после запятой… При скорости в три девятки генератор оверсайда вырубал для них в пространстве узкий коридор, и корабль исчезал из обычной реальности.

В подпространстве им были бы не страшны никакие арктуриане. Материальное взаимодействие в этой среде вообще невозможно. А последовать за ними к Таире арктуриане не посмеют. Там находится мощный земной флот.

— Кто-нибудь пробовал уходить в оверсайд без предварительного набора необходимой скорости? — спросил Логинов, стараясь не смотреть в сторону Перлис.

Бекетов отрицательно покачал головой.

— Мне такие случаи неизвестны. Если кто-то и пробовал, то рассказать об этом ему так и не удалось.

При входе в оверсайд перед кораблем как бы образовывалась волна спрессованного времени. В нормальном режиме корабль проскакивал сквозь нее за доли микросекунды. Что с ним случится, если прыжок растянется и возникнет взаимодействие между материальным телом корабля и волной ускоренного в миллиарды раз времени?

Однозначного ответа на этот вопрос не было ни в одной теоретической работе по оверсайду. Корабли, нарушившие режим входа, бесследно исчезали из нашей вселенной.

— У нас есть выбор: превратиться в мишень для арктурианских пушек или попробовать вне-режимный переход, — проговорил Логинов, по-прежнему старательно избегая взгляда Перлис, словно чувствовал себя виноватым именно перед ней.

— Переход с недобором скорости невозможен. Это самоубийство! — сразу же возразил Бекетов.

— Третьего не дано. Ты можешь предложить что-нибудь еще?

— Если бы мы стартовали по правилам, этого бы не произошло! Мы могли сразу обнаружить погоню, вовремя набрать скорость и уйти в оверсайд! — Бекетов почти кричал.

— Спокойней! — потребовал Абасов. — Такие вопросы должна решать вся команда. Я против бессмысленного боя с заведомо известным концом.

— Это верно, — поддержал его Логинов. — Именно это я и хотел сказать.

— Я за то, чтобы принять бой, — сразу же возразил Маквис. — И не надо искать виноватого. Нам просто не повезло. По крайней мере, мы погибнем в бою, как положено солдатам, а не превратимся в обреченных на медленное умирание космических скитальцев.

Такая возможность казалась вполне вероятной. Внережимный прыжок, скорее всего, выбросит их в стороне от звездных скоплений…

— Итак, двое против двух… — подытожил Логинов, и все головы повернулись в сторону Перлис.

Впервые на лице молодой женщины стали заметны следы волнения. Она слегка прикусила губу, и темные круги под глазами обозначились резче. Возможно, во всем была виновата запредельная усталость и нервная перегрузка этого сумасшедшего полета.

Перлис слегка пригнулась в кресле, словно физически ощутила груз ответственности, свалившийся на ее плечи.

— Я бы тоже хотела погибнуть в бою… — Она виновато глянула в сторону Маквиса. — Но информация, которой мы располагаем, слишком важна, и надо использовать даже тень надежды в попытке ее сохранить.

— Да нет у нас никакой надежды, нет! Неужели вы не понимаете?! — выкрикнул Бекетов.

— Успокойся! — сурово потребовал Логинов. — Итак? — обратился он к Перлис, понимая, что подобное дело не терпит недосказанности.

— Мы должны лететь дальше…

— Команда использовала свое исключительное право. Решение принято. Приступайте к запуску генератора. — Голос Логинова казался мертвым, лишенным всякого выражения, словно динамик корабельного компьютера.

И в то роковое мгновение, когда свет панелей и экранов померк, когда тело выворачивалось наизнанку, а в ушах стоял отвратительный хруст переборок, Логинов почувствовал на своем запястье узкую женскую руку… Означал ли этот жест нечто большее, чем последнее прощание, — этого он так и не узнал.

Предметы медленно и постепенно обретали прежнюю четкость. Первой среди серого тумана, поглотившего маленький мирок корабля, появилась приборная панель. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем Логинов понял, что они все еще живы. Впрочем, это могла быть лишь отсрочка. Все индикаторы стояли на нулях, двигатели не работали. Слепые бельма экранов смотрели ему в лицо.