Книга На то они и выродки - Наталья Резанова

Один старый вор-выродок как-то плакался на допросе, прежде чем его на перевоспитание отправили: мол, до войны как было — таких вот, кто промеж деловых и легавых, как дерьмо в проруби болтается, чморили, как самых последних. А теперь за приличных людей держат, даже главарям кланов не западло с ними базарить, куда катимся?

Сано его не понимал. Промысел как промысел, не хуже других и даже лучше, потому что Департаменту от него польза. А как до войны было, он и не помнил почти, мал был еще тогда, ну да это к делу касательства не имело.

Итак, прежде всего предстояло выяснить, не было ли в окружении Цапфа таких вот «тюремных пташек». Карган, к сожалению, не подходил — но его тоже не надо было сбрасывать со счетов. Проверять связи Цапфа Шереф-старший настрополил меньшого братца, а сам обратил взгляд на доставленные в управление бумаги Ногтя.

Как и было ему приказано немедля после ликвидации, следователь Шереф лично произвел обыск и выемку бумаг и ценностей в особняке покойного. Каких-либо наездов со стороны уголовной полиции Сано не опасался. Ликвидацию произвела группа под непосредственным руководством главы Департамента, и, следовательно, дело попадало под полную юрисдикцию ДОЗа. Как любой гражданин, Шереф питал естественное почтение к власти Неизвестных Отцов — оно без всяких метафор было впечатано в сознание. Но по отношению к дяде Сано испытывал чувства, близкие к благоговению. И когда тому удавалось завалить другого представителя власти, это означало лишь, что Волдырь в очередной раз оказался сильнее. А кто самый сильный, тот и достоин восхищения. Мертвый же представитель власти — уже не Отец, а труп. Просто труп. Именно так к нему и следует относиться.

Первым делом Шереф арестовал ночевавших в доме слуг (штат у Ногтя был невелик — повар, дворецкий, он же охранник, и секретарь, причем последний на месте отсутствовал). Их Сано отправил в подвал, где уже допрашивали взятого на месте нападения шофера, а сам занялся обыском.

Как большинство представителей правящей элиты, Ноготь не жил аскетом. Совсем, совсем нет. Как и раньше в подобных ситуациях, бригада Шерефа оставила в доме только голые стены, кухонную утварь и некоторые предметы мебели — те, что вовсе неприподъемны.

Однако все эти ковры, картины, хрустальные люстры, резные комоды, вазы времен забытых династий, непристойные статуэтки должны были отправиться в хранилище, где с ними будет разбираться эксперт по художественным ценностям. Шерефа сейчас больше интересовали бумаги. Он сразу предположил, что большей частью они находятся в сейфе, обнаруженном бригадой за ковром в спальне. Сейф аккуратно вырезали из стены, куда он был вмурован, и погрузили в машину. В управлении были умельцы, способные справляться со всякими хитрыми кодами. Впрочем, некоторое количество бумаг и документов находилось и в практически открытом доступе, то есть в кабинете самого Ногтя и в комнате секретаря. Их Шереф и просмотрел первым делом, пока вскрывали сейф.

Как любой человек, вошедший во власть, Ноготь утратил имя и получил рабочее псевдо. Все документы, связанные с его прежней жизнью и именем, согласно правилам, уничтожались. И в данном случае это, несомненно, было сделано довольно давно, иначе ДОЗ бы заполучил эти документы — или их копии.

Но Шерефу они и не были нужны. Он и без того сумел составить определенную картину.

Итак, Ноготь на протяжении многих лет входит в совет директоров треста «Децима». Это были такие финансовые сферы, куда следователю Шерефу хода не было, и он лишь смутно представлял себе всю совокупность богатств, которыми «Децима» владеет. Кроме того, Ноготь был владельцем нескольких частных предприятий как в Столице, так и за ее пределами. Казалось бы, чего тебе еще надо, живи и радуйся жизни. Но, похоже, в последние несколько лет дела у Ногтя шли не очень хорошо, чтоб не сказать — вовсе хреново. Правда, для того, чтоб в этом разобраться, пришлось кликнуть спеца по экономическим вопросам, но в целом оказалось, что предприятия, принадлежавшие Ногтю, приносили прибыль только до тех пор, пока они получали государственные заказы. Как только они перестали эти заказы получать — а они перестали, — предприятия стали убыточными. Ноготь попытался их продать. Проблема была в том, что у него было достаточно власти, чтобы надавить на тех предпринимателей, что не входили в Союз. Но те не обладали средствами, необходимыми для такой покупки. А те, которые обладали, — как раз входили в Союз и были в курсе относительно обстоятельств Ногтя. Ряд его фабрик закрылся. Ноготь определенно влез в долги и какое-то время держался за счет акций «Децимы», но его, видимо, подприжало так, что встал вопрос об утрате контрольного пакета. А это в финансовом мире означала верную смерть.

Дальше стало интереснее. Ноготь, судя по его частным бумагам, не гнушался никаких средств, чтоб удержаться на плаву и раздобыть денег. В первую очередь это был шантаж. Ему удалось нарыть некоторое количество компромата на своих деловых партнеров. Действовал он прежде всего через ночные клубы и подпольные бордели — угадал шеф, и Сано угадал, не обошлось здесь без уголовной публики, — где его агентам удалось сделать не только снимки, но и провести киносъемки (надо будет дядю позабавить, пусть на вилле «Мальва» посмотрит). До некоторой степени это срабатывало, но не настолько, насколько Ноготь рассчитывал. Во-первых, он сам был более чем уязвим для шантажа. Во-вторых и в-главных — что бы ни совершил представитель элиты, огласка невозможна в принципе, сейчас не мрачные имперские времена! Скомпрометировать объект в глазах общественности нельзя, какими разоблачениями ни грозись. Другое дело — сделать компрометацию перед Союзом финансистов и внутренним кругом Неизвестных Отцов. А этих нетрадиционная ориентация и игры с малолетками не волновали нисколько. Человек имел ценность, покуда был надежен в деловом плане. Ноготь же эту надежность стремительно утрачивал. И он сам это отлично сознавал. Апеллировать к старому боевому братству не имело смысла. Представить Творцам конфиденциальную информацию, покуда не вышедшую за пределы Союза? Да, Ноготь мог бы такое совершить… Но дело в том, что Творцы, да пребудет власть их, при желании способны заполучить эту информацию сами. При помощи профессионалов. Ноготь, предположим, решил рвануть вперед поезда и профессионалов обогнать.

Не исключено, что ответ на это предположение дадут бумаги, извлеченные из сейфа. Но пока что следовало узнать результаты допроса.

Свиту Ногтя обрабатывали без серьезного ущерба для здоровья, но чувствительно. Первым в списке шел водитель. Кололся он быстро и охотно, ибо взят был при сопротивлении сотрудникам государственной безопасности, и единственное, что могло спасти его от немедленной ликвидации, — полное и откровенное признание. В общем, ничего суперординарного он не сказал. Подтвердил, что доставил автоматчика на стрелку вместе с господином Ногтем. И что господин Ноготь в его присутствии вел переговоры по мобильной рации с какими-то людьми, из каковых переговоров было ясно, что намечается стрельба. С кем — нет, не знал. Нет, не испугался, господин следователь, он же в механизированной роте Голубую Змею патрулировал, что ему стрельбы бояться, он таких ужастей повидал… Да, по каким адресам в последнее время господина Ногтя возил, помнит и может назвать. С кем он там встречался? Ну вообще-то водитель снаружи сидит, не его это дело — отслеживать, кто там на встречу с хозяином по улице идет, опять же, по ночам чаще всего дело было. Но ежели предъявят ему, может, и опознает.