Книга Хроники Навь-Города - Василий Щепетнев

заметят. Нужно ведь и о людях подумать.

Значок он ставил каждые десять шагов. Стандарт разведчика. Чтобы не торопиться особенно. Туда опозданий не бывает. Хотя, говорят, там лучше, чем здесь. Значит, есть перспектива, вера в светлое будущее.

Неладное он заметил на сорок второй отметке. Неладное — это чужая метка и что-то еще. Метка светилась желтоватым светом, месячная.

Он подошел ближе — так осторожно, как только мог. «1025, СД». Сергей Дубинин. Разведчик, пропавший без вести второго декабря. Пропал-то он, наверное, раньше, просто второго декабря истек крайний срок возвращения. Бывало, конечно, что возвращались и пропавшие — вернее, зафиксирован единственный случай, с Берсеневым, но ему крепко повезло — он открыл колонию Манны Подземной, на ней и держался три недели, пока не срослись переломы. Но здесь — никаких надежд. Под меткой лежало то, что некогда принадлежало Дубинину — одежда, медальон, кислородная коробочка, маска и сабля, лежало так, словно хозяин, изголодавшийся по морю, остервенело срывал их с себя, стремясь поскорее погрузиться в теплые воды. Или дорвавшийся до борделя ударник труда.

Он начал перебирать все известные ему напасти, способные извлечь тело подобным образом. А чего и перебирать-то? Не знает он, не знает.

Плохо.

Хотя бы направление вычислить, понять, догнало ЭТО Дубинина или встретило. Где опасность? Хотя, конечно, месяц прошел…

Он перебирал одежду. Обыкновенная, старая, потрепанная. Никаких следов крови или иных биологических жидкостей на глаз не определялось. А определялся — он включил фонарь, еле-еле, светлячок в тумане, — определялся черный порошок. Очень черный и очень легкий — он разлетался от движений разведчика — при здешней-то атмосфере.

Порошка оказалось мало, горсть, ну, две. Был он немаркий, перчатка после прикосновения осталась прежней.

Что-то новенькое.

Он выпрямился, замер. Нет, ничего даже не показалось, просто внутри заныло противно. У одних от страха сердце колотится, волосы дыбом встают, а у него вот ноет. Парасимпатическая система. Хорошо, хоть до медвежьей болезни не доходит. Хотя случалась и болезнь…

Он стоял недвижно минут пять, зная, что это не даст почти ничего. Врожденные инстинкты здесь обманывают, за ним ведь не человек охотится, не волк. С другой стороны и он тоже не укладывается в инстинкты местной фауны.

Медленно пошел он дальше. Немножко пройдем, а потом — назад.

Теперь он ставил свои знаки под Дубининскими, идя вдвое медленнее против прежнего. Вот дойдет до сотой отметки и повернет назад.

Не дошел.

Позади раздался выстрел, другой, третий…

3

Вероятно, придется за него просить.

Ильзе с неудовольствием смотрел вслед удалявшемуся разведчику. Просить не хотелось, это значило некоторым образом связать свое имя с именем разведчика.

Но и не просить было бы плохо — и для положения, и вообще…

Разведчик скрылся в темном провале тоннеля.

Ильзе перевел взгляд на Тамару с Вано. Те снимали трехмерный план Зала. Следовало подойти, дать какое-нибудь указание, но ничего в голову не приходило. В конце концов, он не топограф. Его очередь, как ученого, наступит чуть позже. Хотя… Нет, разумеется, необходимо уже сейчас составить впечатление — хотя бы и неопределенное, рой гипотез. Созвездие гипотез, поправил он себя. Методология современной науки требовала охвата всестороннего, полного, мозговой штурм.

Ну, с мозгами-то у нас ничего… Даже хорошо…

Ильзе медленно шел по залу. Антропоцентрические идеи сами лезут в голову, но нужно представить себе и иную точку зрения. Для объемного видения. Ну, например…

Ничего особенного в голову не приходило. Можно, конечно, потрясти мешок. Что выскочит из головы первым, то и схватить… лепрозорий, например. Почему лепрозорий? А собирались здесь больные и зараженные особи, собирались и…

Что — и?

Наличие только одного пути говорит о том, что место это — не проходной двор, а, скорее, склад. Кладовочка, как у хомяка, — название показалось удачным. Он закинул карабин за спину, вытащил из планшета блокнот с карандашом и записал: Кладовочка, Зал Ожидания — тут он поставил вопросительный знак, лепрозорий — здесь два вопросительных знака. Пока и хватит, до новых фактов. А их, фактов — только нагнись.

Он в самом деле нагнулся. Мрамор или что-то очень похожее. Но где пыль? Выглядит так, будто только что провели уборку перед визитом чрезвычайного инспектора.

Ильзе пошел вдоль стены, противоположной той, где работали Вано с Тамарой. А хорошо, что он решил сам возглавить экспедицию. Чутье, предвидение, интуиция — называйте, как угодно, но факт остается фактом — он очередной раз оказывается в нужном месте в нужное время.

Очень нужное время, нужнее не бывает. Земля разочаровалась в Марсе, поток средств за последние три года и уменьшился втрое. Девять десятых времени уходило на поддержание жизнедеятельности, при том что стандарты неуклонно снижались. Все меньше воды, даже вторичной, да и с едой… Правда, удалось культивировать манну, но вкус у нее… И все-таки, не будь манны, жилось бы много хуже.

Щель в стене он заметил именно потому, что задумался, задумался и встал. Была она почти незаметной, но Тамара передвинула «жирафу» и узор на стене изменился. Чуть-чуть, но он заметил.

Ильзе провел рукою. Да, действительно, часть стены слегка выступала, на сантиметр, даже меньше. Дверь! Это дверь! Вернее, нечто, весьма напоминающее дверь, поправился Ильзе. Никто не увидел, он увидел.

Подумав немного, он позвал ассистентов. Не то что бы Ильзе боялся, будто Тамара с Вано сами что-нибудь найдут, но все-таки, все-таки.

— Очень, очень любопытно, — зафиксировав находку, Вано постучал костяшками кисти по поверхности. Если и была пустота, так запросто не простучишь. — Попытаемся открыть?

— Попытаемся, — согласился Ильзе.

— Тянуть или пихать, вот в чем вопрос, — шутливостью Вано пытался скрыть волнение, но удавалось плохо. Действительно, очень похоже на дверь, и что за ней?

— Тянуть, — Тамара прикрепила к поверхности тросик с липучками. Прочность на разрыв — десять тонн. Откуда им взять такое усилие…

— Погодите, — Ильзе умерил пыл ассистентов. — На поверхности нас слышно?

— И слышно, и видно, — отозвался Миадзаки. — Запись идет на два аппарата, потому не волнуйтесь, работайте спокойно.

— Мы постараемся, товарищ Миадзаки, — заверил Вано.

— Я в этом совершенно уверен, Вано-сан. Как и в том, что в следующий раз ты будешь сидеть у самописцев, а я буду там, внизу.

— Будешь, будешь, потерпи…

— Давайте не отвлекаться, — Ильзе и вообще-то не любил пустых разговоров, а эту запись уж точно будут смотреть и смотреть.

— Слушаюсь, — Вано чуть было не ляпнул «все тут будем» и был рад, что шеф вовремя оборвал. Миадзаки порой шутки понимал, а порой — нет, и никто не знал, какая фаза у него в данный момент.