Книга Братишка, оставь покурить! - Николай Стародымов

— Долго и длинно, — скривила губы девица. — Без пол-литры и не выговоришь.

— Ну так чего ж ты ждешь? Выпей — и выговори!

Она опять с готовностью хихикнула и смело отхлебнула еще. Передернулась, громко выдохнула. Икнула. А потом достала из кармана куртки и протянула мне большое зеленое яблоко.

— На вот, закуси. А то просто так пьешь… Без закуси пить вредно.

Я чуть усмехнулся. Ишь, Ева отыскалась, яблочком соблазнять. С Дерева познания добра и зла… Да я, дева, этого самого зла полной ложкой нахлебался во как, по самые уши… Разве что добра познать?.. Ну да ладно, будем надеяться, что в горле кусок, как у Адама, не застрянет и второй кадык не вырастет.

— Чего это ты надираешься? Так нельзя, в одиночку-то… Ты просто тихушник-алкоголик или у тебя беда какая стряслась? — не унималась девица.

Твою мать етить, психолог-утешитель выискалась! Тебе-то что за дело?..

Однако хамить не стал. Все же баба, вроде по-доброму говорит…

Не отвечая ей, в свою очередь спросил:

— А тебя как зовут?

— Марина, — жеманно протянула мне руку. — Будем знакомы. А можно Марианна.

— Очень приятно, — столь же церемонно ответил я.

В самом деле, какая мне-то разница? Марианна — так Марианна.

Судя по ее жесту, откровенно претендующему на кокетство, она рассчитывала, что я едва ли не приложусь к ее ручке. Однако я только пожал ее широкую крепкую ладошку.

Как мне показалось, пора было переводить разговор в более конструктивное русло.

— Куда мы едем, Марианна свет-батьковна?

Признаться, была мысль, что она изобразит смущение, начнет из себя строить нецелованную девочку. Однако все произошло проще, будничнее.

— А у тебя имеются какие-то предложения?

Четко и конкретно, — оценил я.

— Поскольку мне ехать некуда, — откровенно ответил, — поехали к тебе.

Марина на мою заявку ответила не сразу. Немного помолчала, размышляя. Призадумался и я. В принципе, отправиться сейчас к ней для меня было бы лучше всего — от реальности хоть чуточку отвлекусь, отдохну немного. Посплю с ЖЕНЩИНОЙ. А если быть откровенным с самим собой, хоть на одну, а может не на одну, ночь отодвину от себя необходимость что-то решать. Да и устал я от нынешнего дня.

Однако моя прыть девице, как можно было судить, не понравилась.

— Так что у тебя стряслось, Костик? — еще раз спросила она.

Нет, такие попытки что-то выведать у меня лишнее или именовать меня не так, как мне нравится, нужно пресекать в зародыше.

— Марианна, я же говорил, что меня зовут Константин, — напомнил спутнице.

Она отреагировала на мое недовольство, избрала компромиссный вариант.

— Так что же у тебя случилось, мужчина?

Ага, вот сейчас калоши скину и начну перед тобой душу выворачивать!

— А тебе не все равно? — повернулся я к ней. — Что-то случилось… Ну и довольно об этом.

Девица тоже уставилась на меня, наверное, решая, обижаться на меня или не стоит. Судя по всему, решила, что не стоит.

— Ну ладно, довольно — значит довольно, — согласилась она. — Тогда едем ко мне. Только еще бутылку нужно будет взять. Возьмешь?

Что ж это за мужчины тебе, Марина, попадаются, если о таких вещах приходится напоминать!

— Само собой, Марина.

— Тогда пошли — наша платформа.

Дергаясь и лязгая всем своим длинным железным телом, электричка притормаживала у ярко освещенной, полупустой в такое позднее время платформы.

7

Однако отдохнуть у Маринки и отвлечься от забот и хлопот мне в тот вечер так и не удалось. Более того, все так завернулось, что и в детективном романе подобную закрутку встретишь нечасто.

…Не знаю, стоит ли говорить о том, что в современных деньгах ориентироваться мне было довольно трудно. И не только потому, что выглядят они нынче не так, как выглядели в те времена, когда я еще свято и преданно служил Советскому Союзу. Все начинается с мелочей, например, с такой: в МОЕ время мы купюры нередко называли по цвету — займи, мол, до получки синенькую (красненькую, сиреневую и т. д.). А тут вдруг все они одинаковые, так что иной раз и перепутать можно.

Но с цветом еще как-то можно смириться. Беда в другом: не знаешь, что сколько стоит, не успеваешь посчитать нули на купюре. Видишь на витрине бутылку, видишь ценник, однако пока высчитаешь ее стоимость, пока соотнесешь ее с бумажками, которые смятым комом лежат в кармане…

Наверное, такие же чувства испытывает человек, оказавшийся за границей и который не может разобраться в тамошних деньгах. Но то за границей! А в своей родной стране…

Да какая она тебе своя? — взбрыкнулся было внутренний голос. Но я его тут же осек: своя! И точка!

— Чего ты там копаешься? — насмешливо спросила Марина. — Ты что, вообще отключился?

Нет, не отключился. Просто не могу сориентироваться, какие бумажки в окошко подавать.

Но не объяснять же ей, почему я в деньгах нынешних не ориентируюсь!

— Рассчитайся лучше сама! — я протянул Марине скомканные банкноты. — Возьми, что хочешь.

Она рассмеялась, но деньги схватила с готовностью. Наверное, прикарманит что-нибудь, — подумал я. Ну и черт с ней. Главное, чтобы не бортонула сейчас, не ушла куда-то. Потому что электрички больше не ходят и теперь мне уж точно податься будет некуда.

Что и говорить, я расслабился. Весь день на нервах. Светлый лучик прошедших суток — «администрация». Потом непростое свидание с сыном. Катавасия с женой. Выпитые натощак полбутылки водки. Обозначившаяся перспектива отдыха с Мариной…

— Гражданин, ваши документы, пожалуйста!

Само по себе обращение «гражданин» заставило меня вздрогнуть и подобраться. Сзади стоял человек в привычно-серой форме. Судя по усталому виду и потрепанной форме, это был местный милиционер — не то участковый, не то из линейного отделения. Он глядел на меня не то чтобы настороженно, а именно устало: мол, как мне надоели такие вот, как ты, кто нажрется до поросячьего визга, а потом с вами няньчиться нужно…

Именно эта его усталость, сквозившая во взгляде, и сбила меня с толку, стала причиной неразумного до глупости поступка, который напрочь сломал линию стабилизации моей жизни, на которую, на стабилизацию, я мог бы рассчитывать после нынешнего дня…

— А в чем дело? — не то чтобы с вызовом, но подчеркнуто недовольно спросил я.

Опытный нос человека в сером мгновенно учуял запах спиртного, сочащийся от меня.

— Так вы, кажется, пьяны? — не спрашивая, а констатируя, произнес он.

Стоп, — остановил я себя. Заводиться нельзя. Потому что это будет против меня. Нужно попытаться все уладить по-хорошему.