Книга Тайник - Тоби Болл

Нора искала какую-то книгу на полке. На ней было тонкое желтое платье, подчеркивающее при движении ее формы. Взяв книгу, женщина направилась к дивану. Все ее движения Ферал успел изучить в подробностях, когда наблюдал за ней из темной глубины зала: длину шага, плавность походки, завораживающую игру бедер.

Ферал вспомнил вчерашний вечер и ту незримую связь, которая установилась между ними. Нора посмотрела на него со сцены, их глаза встретились. Она каким-то образом догадалась, что он не просто ее поклонник, и он это почувствовал. Всего мгновение, и он понял, что у них есть кое-что общее — способность видеть людей насквозь, угадывая скрытые побуждения и инстинкты. Но могли мимолетный взгляд открыть ей, что ее ждет?

Убедившись, что она погружена в чтение, Ферал снова встал на колени и заглянул внутрь. Сейчас его было видно из комнаты, но он знал, что женщина не поднимет глаз. Он невольно залюбовался ею — такой красивой и безмятежной. Губы ее слегка шевелились. Ферал представил себе, что находится рядом с ней на диване. Интересно, а там можно услышать, что она шепчет?

Нора немного изменила позу, и наблюдатель снова лег на спину. Подняв зеркальце, он увидел, как она поднимается с дивана и выходит из комнаты. Встав, подошел к краю площадки и, сев на перила, свесил вниз ноги. Под ними было пятьдесят футов высоты. Каждый этаж дома опоясывал бетонный карниз шириной не более двух-трех дюймов. Под окном, находившимся от него в двадцати футах, этот карниз немного расширялся. Перегнувшись через перила, Ферал вцепился в карниз правой рукой, потом подтянулся и ухватился левой и стал медленно продвигаться вперед, пока не оказался под окном. Там он подтянулся, чтобы заглянуть в комнату. Это была ее спальня, внутри — никого. Подтянувшись еще, он сумел встать коленями на карниз. Слегка тряханув окно, убедился, что оно заперто. Тогда он приложил ухо к стеклу, стараясь уловить движение внутри. Все было тихо. Ферал решил, что Нора вернулась в гостиную, чтобы продолжить чтение. Вытащив из кармана тонкий напильник, просунул его между верхней и нижней рамами и сломал замок.

Нажав на обе стороны рамы, Ферал осторожно открыл окно. Оно чуть скрипнуло, но недостаточно громко, чтобы можно было услышать из другой комнаты. Когда окно открылось на две трети, он сначала просунул туда голову, потом влез целиком. Оказавшись в комнате, мужчина несколько секунд лежал неподвижно, прислушиваясь. Тишина. Поднявшись на ноги, он осторожно закрыл окно.

На огромной кровати под белым балдахином были в беспорядке разбросаны белые одеяла. Ферал молча прошел мимо и остановился в дверях, чтобы с помощью зеркальца посмотреть, что делается в гостиной. Нора сидела на диване спиной к нему. С порога он не увидел книгу, но решил, что она все еще читает. Гостиная имела выход в коридор. Ферал сделал шаг вперед. Нора сидела на диване, прислонившись спиной к валику. Светлые волосы были подняты наверх, открывая изящную розовую шею, на которой виднелись крохотные завитки. На шее под волосами Ферал увидел родинку, которая привела его в возбуждение.

Он сделал еще шаг и остановился. Сердце стучало тихо и размеренно, делая не более сорока ударов в минуту. Дышал он тоже редко и глубоко. Двигался абсолютно бесшумно, не опасаясь, что она его услышит. Правда, она могла его почувствовать. Ферал полностью контролировал свое тело, но оно имело температуру, и перемещения приводили в движение воздух в комнате. Некоторые люди чувствуют такие вещи, и он знал о своей уязвимости, однако не позволил этому знанию перерасти в опасение. Он чувствовал себя настолько уверенно, что даже нашел время для Вермеера, который при ближайшем рассмотрении оказался копией, сработанной посредственным художником. Полотно было неважное, в нем не было красоты и изящности оригинала. Ему пришла в голову мысль, что это могла нарисовать сама Нора, но он быстро отмел ее. Такое было невозможно.

Пока он стоял в коридоре, Нора шевельнулась лишь дважды, чтобы перевернуть страницу. На столике красного дерева с ножками в виде львиных лап стояла серая керамическая чаша с тремя связками ключей. Все три были одинаковыми и висели на похожих колечках. Ферал осторожно поднял одну из связок. Ключи чуть слышно звякнули, и Ферал застыл, ожидая испуганного вскрика Норы. Однако в комнате было тихо. Зажав ключи в ладони, Ферал повернулся к двери в гостиную.

Нора отложила книгу, и незваный гость вжался в стену. Спустив ноги с дивана, женщина потянулась, подняв руки к потолку. Ферал застыл, пораженный интимностью этой сцены. Он ожидал, что вблизи певица не столь безупречна, как на сцене, но все оказалось иначе. Единственным проявлением несовершенства была родинка на шее, подобная изъянам в древнегреческих статуях, которые допускались намеренно, чтобы не прогневить богов.

Она встала, зашла за диван и исчезла из виду. Наверное, пошла на кухню. Теперь он двигался быстро, но столь же бесшумно. Скользнув через комнату, отодвинул оконный шпингалет. Из кухни донесся стук льда, падающего в стакан. Ферал осторожно поднял раму. Она двигалась легко, словно ее часто открывали. Он вылез наружу и опустил за собой окно. Потом лег на спину и поднял зеркальце. В тот же момент Нора вошла в гостиную с высоким стаканом в руках, в котором находилось что-то похожее на виски с содовой.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Рыжему Генри и без переводчика было ясно, что поляки довольны. Сверкали улыбки, атмосфера была самая доброжелательная. Предчувствуя подписание контракта, он распорядился устроить по этому поводу банкет. Сам мэр терпеть не мог подобные мероприятия, но иностранцы их любили. У них были собственные представления об Америке, и в интересах дела Генри готов был, стиснув зубы, ублажать инвесторов, как они того хотели.

Они осматривали одну из фабрик Блока — ту, на которой делали кухонные плиты. Все ходили взад-вперед мимо сборочных конвейеров. Поляки непрерывно болтали через переводчика. Генри улыбался в нужных местах, но был погружен в собственные мысли. Его секретарь Педжа шел позади, тихо беседуя с каким-то чиновником, имя которого Генри не помнил. От того разило чесноком. Поляки то и дело останавливались, чтобы вникнуть в тонкости сборочного процесса. Они тихо переговаривались друг с другом, Генри равнодушно поглядывал на переводчика, тот пожимал плечами, давая понять, что разговор этот не представляет для мэра интереса.

В данный момент Генри заботила только забастовка на заводе Берналя. Он раздумывал, не стоит ли привести туда поляков — показать, как ее разгонит полиция. По идее бизнесмены должны оценить усилия городского руководства, направленные на защиту их интересов. Однако с этими проклятыми европейцами никогда не знаешь наперед. Они могут поддерживать твои взгляды, но не твои методы, и наоборот. Или и то и другое. Или ни то ни другое. И неизвестно, что и как им переведут. Было что-то подозрительное в этом переводчике. Он почему-то не нравился мэру, хотя эта неопределенность могла быть хорошим знаком, поскольку Рыжий Генри всегда знал, что именно ему не нравится в людях. И, главное, никак не проверишь, насколько дипломатично он переводит.

Но сейчас они были на фабрике Блока. Достаточно далеко от завода Берналя, но не настолько, чтобы складывалось впечатление, что он прячет от поляков забастовщиков. Генри стал размышлять, как лучше преподнести забастовку прессе. Он повернулся к Педже, но, к своему неудовольствию, не обнаружил того рядом с собой.