Книга Командировка в сказку - Линн Рэй Харрис

— Он хочет, чтобы ты взял его на руки, — с неж­ностью сказала она и прикусила губу, потому что у нее увлажнились глаза.

Нико посмотрел на нее, и лицо у него сделалось испуганным и смущенным. Она бы засмеялась, если бы ее не захлестывали эмоции.

— Все в порядке, Нико. Возьми его. Он через ми­нуту попросится обратно.

Нико наклонился и поднял Денни на руки, потом вновь посмотрел на нее, будто прося подсказать ему, что делать дальше. Денни был в восторге. Видно, ему понравилось находиться так высоко.

Он даже обнял Нико за шею и пробормотал что-то.

— Что он сказал?

Лили пожала плечами, стараясь не засмеяться:

— Хотела бы я знать.

— Я думал, женщины понимают собственных детей.

— Не всегда. Мне кажется, ему нравятся звуки, которые он издает.

Денни дотронулся до носа Нико, потом до сво­его.

— Naso, — сказал Нико. — Нос.

Мальчик рассмеялся, и теперь уже сам Нико не сумел сдержать улыбки. Лили оставалось только удивляться в очередной раз тому, до чего же они по­хожи. Глаза абсолютно одинаковые!

Нико нахмурился:

— Почему ты плачешь, Лилиана?

— Что? О! — Она смахнула слезы. — Ничего. Так.

— Ма-ма.

Лили улыбнулась:

— Да, мальчик мой!

Он потянулся к ней. Она нерешительно посмо­трела на Нико, но тот уже протягивал ей ребенка. Лили пощекотала Денни и поцеловала. Он залился смехом, но скоро, увидев кубики, потребовал опу­стить его на пол.

— Очаровательный малыш, — сказал Нико, и в его голосе прозвучала гордость родителя за своего ребенка.

— О да, — согласилась Лили, чувствуя себя почти счастливой. — Лучший ребенок в мире.

Нико посмотрел на нее, его губы дрогнули... и оба рассмеялись.

Следующие несколько дней выдались самыми идиллическими в жизни Нико. Он проводил мно­го времени с Лили и их сыном, наслаждаясь каж­дым моментом. То и дело намеренно соблазнял жену словами и ласками, но события не торопил. Ему до­ставлял удовольствие сам процесс. Он прикасался к ней так часто, как это было возможно, делая вид, будто это случайность... так, задел, проходя мимо, или когда тянулся за чем-нибудь. Порой дотрагивал­ся до груди, когда предоставлялась такая возмож­ность.

Игра забавляла его и в то же время сводила с ума. Ему с каждым часом все больше хотелось раздеть Лили и изучить пальцами и языком каждый санти­метр ее тела. Хотелось сделать все то, на что не ре­шился два года назад, узнав, насколько она неопытна в постели.

Ему стоило огромных усилий удерживать себя от более откровенных ласк, но он поставил перед собой четкую цель — довести жену до такого состояния, чтобы она сама упала в его объятия. А тогда они так займутся любовью, что это будет стоить долгого ожи­дания!

Еще Нико становился все более уверенным в об­ращении с сыном. У него больше не возникало при­ступов паники, когда Денни просился на руки, и он не боялся уронить его. Оказалось, что развеселить ребенка чрезвычайно легко. И как он раньше этого не понимал? Достаточно пощекотать его, сделать ро­жицу или как-нибудь смешно, не своим голосом, по­говорить — мальчонка приходил в восторг. И, как заметил Нико, его мать тоже.

Впервые после смерти Гаэтано Нико чувствовал себя довольным жизнью. Он возил семью на пляж, в недолгие поездки по побережью, они даже ходили в рестораны, владельцы которых, как он знал, были порядочными людьми. Ему удалось разогнать папарацци, которые вздумали устроить палаточный горо­док около ворот его палаццо, и Нико был рад, что они больше не возвращались. Один раз вертолет за­вис над домом, но хватило одного звонка начальнику полиции, чтобы и тот скоренько убрался восвояси. Они могли наслаждаться жизнью, как и все.

После очередного дня, проведенного с Лили и Денни на пляже, Нико заглянул по привычке в каби­нет и обнаружил на столе письмо от отца. Он быстро разорвал конверт — король сохранял приверженность привычному способу корреспонденции, игнорируя электронную почту, — и внимательно прочитал по­слание.

Как и ожидалось, король Монтеверде Паоло все еще был зол на своих соседей. Паоло имел репутацию вспыльчивого и горячего человека, однако Нико не верил в то, что тот способен зайти настолько далеко в своем желании отомстить за дочь, чтобы объявить экономическую войну соседнему королевству.

Нико упал в кресло и потер лоб рукой. Проблема заключалась в том, что население Монтебьянко мо­жет пострадать, если не все детали торгового согла­шения между королевствами вступят в силу. Страна нуждалась в поставках оливкового масла, текстиля и необогащенной руды из Монтеверде. Они могли, ко­нечно, закупать их в других местах, но по какой цене? Кроме того, это бы означало, что некоторые люди потеряли бы работу.

Он надеялся, что король Паоло проявит благора­зумие и не станет действовать в ущерб себе. Все-таки Монтеверде тоже необходимы поставки вина и кожа­ных изделий из Монтебьянко. Однако король Паоло оказался более упрямым, чем он предполагал.

Как бы ни хотелось остаться здесь и валяться с семьей на пляже, а придется вернуться в палаццо Ка­велли. Граждане Монтебьянко должны знать, что принц заботится об их благосостоянии. Он не мог их подвести, тем более что сам был виноват в возник­ших проблемах.

За день до своей гибели Гаэтано сказал ему:

— Ты должен быть наследным принцем, Нико. Ты сильнее, у тебя лучше получилось бы. Монтебьянко нужны такие люди, как ты.

Нико ответил, чтобы тот не говорил глупостей, потому что он хороший принц и станет отличным королем. Гаэтано лишь грустно улыбнулся.

Но вечером того же дня они опять поспорили.

— Я не хочу жениться, Нико, — сказал Гаэтано уже, по меньшей мере, в сотый раз.

Раздражение Нико прорвалось наружу. Он не одо­брял нежелание брата выполнять свои обязательства как принца и будущего короля.

— Иногда приходится делать то, чего тебе не хо­чется, Гаэтано. Это твой долг как наследного принца и нашего будущего короля.

Гаэтано с тоской посмотрел на него:

— Но я не могу быть ей мужем.

— Dio[8]! — воскликнул Нико, запуская пальцы в во­лосы. — Все, что от тебя требуется, — это сделать ей ребенка. Наследника.

— Ты не понимаешь, Нико. Я не могу. Она, она...

Нико испугался услышать продолжение и твердо прервал его без всякого сожаления:

— Ты можешь. Ты должен.

Гаэтано отвернулся и нервно сглотнул. Нико все еще корил себя, что не позволил брату выговориться. «Я не могу, потому что она женщина, Нико», — хотел сказать брат.

Почему ему было так страшно услышать это? По­чему, если он всегда знал об этом? Почему он просто не обнял брата и не сказал, что любит его, несмотря ни на что?