Книга Надвигается беда - Рэй Брэдбери

Этот вопль так потряс Вилли, что он выпустил Джима. Джим былпотрясен не меньше и выпустил Вилли. Оба одновременно коснулись холодногорассыпанного… металла.

— Во дела! Браслет!

— Ха! Кольцо! Ожерелье!

Роберт на бегу ловко сшиб два мусорных бака на углу. Они сгрохотом повалились, рассыпая мусор на мостовую. Наверху, в спальне, вспыхнулсвет.

— Полиция! — снова заорал Роберт и швырнул ребятампод ноги последнюю сверкающую пригоршню. Потом одним движением смахнул сперсикового лица улыбку и дунул по улице.

— Стой! — подскочил Джим. — Стой! Мы тебя нетронем.

Вилли поймал Джима за ногу и уронил на землю. Отворилосьокно. Мисс Фолей выглянула. Джим стоит на коленях и держит в руках женскиенаручные часики. Вилли глупо моргает с ожерельем в руках.

— Кто там? — закричала мисс Фолей. — Джим?Вилли? Чем вы там заняты?

Но Джим уже уносился вдаль по ночной улице. Вилли подождалровно столько, чтобы дать мисс Фолей кинуться в соседнюю комнату и обнаружитькражу. Он услышал вопль.

Уже на бегу Вилли сообразил, что племянник именно этого ихотел от них. Надо бы вернуться, собрать браслеты, часы и камни, объяснить всемисс Фолей. А как же Джим? Его же спасать надо!

Позади все кричала мисс Фолей. Зажигались огни.

— Вилли Хэллуэй! Джим Найтшед! Ах вы, воры ночные! «Этопро нас, — думал Вилли на бегу. — О Боже, ведь это про нас! Теперьникому ничего не докажешь, что бы мы ни сказали: про карусель, про зеркала, проплемянника, никто же теперь не поверит!»

Так они и бежали, три зверя под ночными звездами. Чернаявыдра. Уличный кот. Кролик.

«Я — кролик, — подумалось Вилли, — белый испуганныйкролик!»

23

Они вырвались на луг со скоростью около двадцати миль в часи с разрывом в милю. Впереди — племянник, за ним, настигая, Джим и, наконец,все больше отставая, Вилли.

Племянник, похоже, не на шутку струхнул и больше неулыбался. Он бежал, часто озираясь через плечо.

«Одурачили его, — устало думал Вилли. — Он-торассчитывал, я останусь, полицию вызовут, я объяснять начну, мне, конечно, неповерят, или, может, он думал, я смоюсь потихоньку. А теперь он меня боится, яже изобью его в кровь, вот он и рвется к своей карусели, хочет накрутить летдесять-пятнадцать. Ой, Джим, мы же должны сохранить его молодым, надо жесодрать с него эту шкуру». Но по тому, как бежал Джим, Вилли видел: Джим ему непомощник. Джим не за племянником бежал. У него впереди был бесплатныйаттракцион. Вот племянник скрылся между шатрами. Джим следом. Когда Виллидобежал, карусель уже дергалась, оживая. Музыка спросонья билась, грохотала,взвизгивала, а племянник со своим персиковым лицом уже ехал на большом круге ввихрях полуночной пыли.

Футах в десяти стоял Джим. Глаза у него были точь-в-точь каку дикого черного жеребца, что проплывал мимо. Карусель двигалась вперед. Джимподошел вплотную к разгоняющемуся кругу. Племянник пропал из виду, а когдапоявился вновь, то уже протягивал Джиму розовые пальцы и приговаривал, словномурлыкал:

— Джим?..

Джим подался вперед.

— Нет! — завопил Вилли и кинулся на Джима. Ударил,схватил, удержал. Они снова сцепились, рухнули в пыль.

Удивленный племянник вынесся из тьмы, став на год старше.«На год, — успел подумать Вилли, — плохо дело. Ведь это не тольковыше, но и сильнее, умнее на год». Он отпихнул Джима.

— Скорее! — и бросился к пульту, сплошнойголоволомке из медных рычагов, фарфоровых ручек и шипящих проводов. Он ужесхватился за переключатель, но набежал Джим и повис на руке.

— Вилли! Не тронь! Сломаешь.

Джим дернул переключатель обратно. Вилли повернулся и двинулДжима локтем. Они опять вцепились друг в друга, но на этот раз быстро устали иповалились на землю возле пульта.

Противный мальчишка, повзрослевший еще на год, пронесся уВилли перед глазами. Еще пять-шесть кругов, и он перегонит их обоих.

— Джим! Он же убьет нас!

— Нет, не меня.

Вилли ударило током. Он взвыл, подскочил и дернулпереключатель. Пульт плюнул в него синим огнем. Откуда-то из недр вылетеламолния. Ребят разбросало ударом, и они, слегка оглушенные, лежа наблюдали зарезко набравшей скорость каруселью. Мимо снова просвистел племянник, постаревшийеще на год. Он ругался почем зря. Он плевался, как павиан. Он боролся с ветром,цеплялся за медный стержень, сопротивляясь все растущей центробежной силе. Онпытался пробиться через коней и зебр к внешнему краю. Он приезжал, уезжал,приезжал, уезжал, цеплялся и вопил. Из пульта сыпался сплошной каскад сиреневыхискр. Карусель вздрагивала и взбрыкивала. Вот племянник промахнулся рукой мимостержня и упал. Копыто черного жеребца зацепило его по лицу. На лбу появиласькровь.

Джим рвался к пульту. Вилли оседлал его и прижимал к земле.Оба были бледны до синевы. Теперь уже из недр пульта вылетали целые фейерверки.Карусель сделала тридцать оборотов, сорок — «Ладно, Вилли, дай явстану», — пятьдесят оборотов. С последним клубом пара взвыл калиоп,засипел и вовсе потерял голос. Шипящая ослепительная дуга встала над остаткамипульта, она словно заботилась о животных, несущихся по кругу, освещала им путь.Где-то среди зверей затерялся уже не мальчик, и даже не мужчина, а куда больше,намного больше, и даже еще больше того… все по кругу, по кругу.

— О Вилли! Он же теперь… он… — Джим вдруг всхлипнул. Онуже ничего не мог сделать, во всяком случае вот так, придавленный к земле, состиснутыми руками. — Да отпусти же ты меня, Вилли! Мы должны заставить еекрутиться назад!

В шатрах начали появляться огни, но пока еще никто невыходил. "Почему? — думал Вилли. — Почему никого нет?

Тут взрывы, грохот, музыка эта безумная — и никого. Гдемистер Дарк? Ушел в город? Готовит какую-нибудь новую пакость?"

Фигура на карусельном круге билась в агонии. Сердце у Виллитоже пыталось нащупать какой-то лихорадочный ритм: быстро, очень быстро,медленней, медленно, опять быстро, невероятно быстро, опять медленно, совсеммедленно, так медленно опускается луна в конце белой зимней ночи.

Там, на карусели, едва слышный стон.

«Слава Богу, темно, — подумалось Вилли. — СлаваБогу, не разглядеть ничего. О! Там ходит кто-то, сюда идет».

Выцветшая тень на вихляющемся кругу пыталась удержаться накакой-то незримой грани, но было поздно, уже поздно, совсем поздно, о, слишкомпоздно. Карусель со свистом рассекала воздух, она словно высасывала изпространства остатки солнечного света, смеха, чувств, а вокруг все ширерасползались тьма и стужа.