Книга Блондинка. Том II - Джойс Кэрол Оутс

— О, пожалуйста, только не смотрите на меня! Вы не будете меня фотографировать, обещаете? — Правильно советовала тогда тетя Элси: Все очень просто. Главное держаться от них подальше. Примерно так же по большей части Норма Джин занималась любовью. Лежала недвижимо, счастливо улыбаясь в предвкушении, нежная, неуверенная в себе и надеющаяся, и открывала себя своему любовнику. Дарила себя своему любовнику — разве не этого и только этого хотят по-настоящему все мужчины? К ее удивлению, Бывший Спортсмен оказался очень нежным, хоть и неутомимым любовником". Мужчина постарше, типа В., потел, задыхался и был благодарен. И никогда бы Бывший Спортсмен, джентльмен с головы до пят, не стал бы над ней смеяться или дразнить ее, как Близнецы. Никогда им не прощу, ни за что!

Вот подходящий заголовок для «Сплетника»: «СЕНСАЦИОННОЕ ПУБЛИЧНОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ: СЕКС-СИМВОЛ МЭРИЛИН СПРАШИВАЕТ: «А ТРАХАТЬСЯ — ЭТО ГЛАГОЛ???» Смейтесь, смейтесь.

И она тоже смеялась. Потому что Доктор щекотал ее резиновыми пальцами. Вездесущие пальцы, они проникали буквально повсюду, вонзались в нее. Оглаживали, как пальцы дяди Пирса, ее бока, заползали в щелочку ее маленькой круглой попки, точно расшалившаяся мышка. И тут же выскакивали обратно — так быстро, что ты и заметить не успевала, что Мышка побывала там. Кодеин притупил ее ощущения, она пребывала в том состоянии, когда чувствуешь боль словно на расстоянии. Похоже на крики, доносящиеся из соседней комнаты. Доктор говорил: пожалуйста, не сопротивляйтесь. Лежите смирно. Боль будет минимальна. Всего один укол — и вы погрузитесь в легкий приятный сон. Нам бы не хотелось удерживать вас силой. «Погодите! Нет. Это какая-то ошибка. Я…» Она отталкивала его руки. Резиновые руки. Она не видела их лиц. Слепил свет над головой. Возможно, она попала в слишком отдаленное будущее, и солнце расширилось и заполнило собой все небо. «Нет! Это не я!»

Слава Богу, ей все-таки удалось соскочить с этого стола. Они кричали что-то ей вслед, но она убежала.

Бежала босая, задыхаясь. О, она может убежать! Пока еще не поздно! Она мчалась по коридору. В нем висел запах дыма. И все равно еще не поздно. Теперь наверх, по ступенькам, дверь была не заперта, и она толчком распахнула ее. Ну, вот, снова знакомые лица! Мэри Пикфорд, Лью Эарс, Чарли Чаплин. О, Маленький Бродяга!.. Чарли — вот кто был ее настоящим отцом. Эти глаза! В соседней комнате послышался приглушенный звук. Да, там находилась спальня Глэдис. Входить туда ей запрещено, но ведь теперь Глэдис там нет. И она вбежала, и увидела бюро. А в нем — ящик, и она должна его открыть. Она дергала, дергала, дергала за ручку этого ящика. Что-то заело? Хватит ли ей сил открыть его? Наконец она все же открыла, и там лежал младенец, дрыгал крошечными ручками и ножками, ловил открытым ротиком воздух. Норма Джин и сама задыхалась, ей хотелось плакать. Крик! Холодный стальной расширитель вошел в ее тело между ног. И они принялись потрошить ее, как потрошат рыбу. Ее внутренности стекали по этому расширителю. Голова ее металась из стороны в сторону, она кричала, пока надувшиеся на горле сухожилия не перехватило.

Младенец крикнул. Всего один раз.

— Мисс Монро? Пожалуйста. Пора.

Надо сказать, уже давно пора. Сколько они звали ее? Деликатно стучали в дверь гримерной. Минут сорок просидела она перед зеркалом, безупречно причесанная, с безупречно наложенным макияжем. Сидела в трансе в роскошном ярко — розовом шелковом халате, в перчатках до локтя, и верхняя часть ее великолепных грудей была обнажена, и сверкающие фальшивые драгоценности дрожали и переливались в ушах, обвивали ее прелестную шейку. И эти словно лакированные губы, они же причинное место, были самим совершенством. Пора. Пора исполнить песню: «Бриллианты — лучшие друзья девушки».

Монро была безупречна. Настоящая профессионалка. Она запоминала каждое слово, каждый слог, каждую нотку, каждый такт и работала с точностью часового механизма. Она не была «персонажем», «ролью». Очевидно, она обладала способностью уже видеть себя в фильме, как мультипликатор. И эту мультипликацию она могла контролировать как бы изнутри. Она контролировала и учитывала все: в том числе и как воспримут мультипликацию люди посторонние, когда в зале погаснет свет.

В этом была вся Монро. Вся она была в фильме, была образом, который однажды увидят и полюбят зрители.

Однажды меня послали за ней. Я постучал в дверь, потом приложил к двери ухо и, готов поклясться, услышал там крик младенца. Не громкий, и вообще маловероятно, чтобы в той комнате был младенец. Но я точно слышал его крик. Всего один.

Бывший Спортсмен и Блондинка Актриса: Предложение

1

Непременно найдутся наблюдатели, которые будут рассматривать этот обреченный с самого начала брак в ретроспективе, словно анатомируя труп. И они непременно станут задаваться вопросом, было ли предложение таковым, каким ему положено быть, а не вынужденным признанием свершившегося факта.

Бывший Спортсмен тихо говорил Блондинке Актрисе: Мы любим друг друга, нам пора пожениться.

В воздухе повисала пауза. И в этой мертвенной тишине Блондинка Актриса шептала: О да! Да, дорогой! А потом смущенно и с нервным писклявым смешком добавляла: Н-наверное!..

(Слышал ли Бывший Спортсмен это последнее слово? Все свидетельствует в пользу того, что нет. Слышал ли Бывший Спортсмен какие-либо другие слова, исходящие из уст Блондинки Актрисы и оскорбляющие его гордость и достоинство? По всей видимости, нет.)

А потом они принимались целоваться. И приканчивали бутылку шампанского. И занимались любовью (или то было в другой раз?) — нежно и с какой-то почти детской надеждой. (И место для этого было выбрано соответствующее — апартаменты в гостинице «Беверли Уилшир» под названием «королевские». Студия поместила Мэрилин Монро в эту гостиницу на одну ночь, после гала-приема на пятьсот гостей по случаю премьеры нового фильма, «Джентльмены предпочитают блондинок». О, что за волшебная то была ночь!) И вдруг Актриса Блондинка неожиданно разрыдалась. И Бывший Спортсмен был глубоко тронут, и сделал то, что делают теперь только любовники в сопливых мыльных операх или герои фильмов сороковых, — сцеловал со щечки любимой каждую слезку.

Говорил при этом: Я так тебя люблю.

Говорил при этом: Я хочу защитить тебя от всех этих шакалов.

Говорил с мальчишеской агрессивностью, приподнявшись над ней на локтях и оглядывая ее всю, как оглядывают путешественники опасную горную или болотистую местность в благодушном заблуждении, что ее не только можно пересечь, но и извлечь из этого море удовольствия и приключений: Хочу увезти тебя отсюда. Хочу, чтобы ты была счастлива.

2

В критические моменты изображение на экране становится как бы вне фокуса. Все остальное предоставляется воображению. И разумеется, запись звука из рук вон плохая. Те из нас, кто умеет читать по губам (очень полезный навык, особенно для фанатов всех разновидностей), имеют очевидное преимущество. И в то же время преимущество это весьма относительное, поскольку Бывший Спортсмен был не только молчуном по природе, но, когда говорил, очень странно двигал губами, словно речь для него была затруднительна. Как будто он не вполне владел ею, как и своими непредсказуемыми и неуправляемыми эмоциями. А Блондинка Актриса, когда не находилась перед камерой (с которой умела «общаться» как ни с одним живым существом), имела раздражающую привычку заикаться, мямлить и глотать слова.