Книга Загадочный перстень - Ирина Глебова

— Вот что, дорогой коллега. Рано мы опустили руки, оступились от перстня. Надо покопаться в родственных связях покойной княгини. Прикинь, кому мог бы перейти или быть подарен перстень. Племянницы, двоюродные-троюродные сёстры, внучатые племянники… Должен где-то перстень всплыть, или какой-нибудь интересный для нас факт. Займись этим прямо сейчас… А что с офицером-насильником, есть ясность?

— Унтер-офицер Акимов работает в архивах, смотрит документы военных частей, стоявших под Полтавой десять лет назад. Обещал сегодня закончить.

— Хорошо. Я немного позже сюда вернусь. Расскажу тебе интересные вещи. Просто неожиданные.

… Зал ресторана высшей категории «Люкс» в дневное время пустовал. Викентий Павлович был приветливо встречен и проведён к тому столику, на который сам указал. А место он выбрал рядом с пятью столиками, где стояли таблички «Делегация». Эти столы тоже ещё ожидали своих посетителей: врачи запаздывали. Заказав для начала лёгкой закуски и рюмочку коньяка, Петрусенко стал ждать. Мысли его вернулись к больничной палате, к сильной руке Александра Коринцева, нежно сжимающей бледные девичьи пальцы, к счастливому блеску в глазах Вари…

Судьба свела этих двоих в необычной ситуации. Жертва и спаситель! Конечно, девушка испытывает благодарность к этому мужчине. И у него её беззащитность и доверие могли вызвать ответную нежность. Всё это понятно. Но… Почти двадцать лет разницы — возраст целого поколения! Его бурная жизнь: война, преступление, каторга, побег… И юная неопытность девушки… Впрочем, есть одно общее у Коринцева и Вари: они оба страдали, оба испытали сильные потрясения. Что ж, может быть судьба свела их вместе недаром? Коринцев станет Варе защитой и опорой — мужем-отцом. А она ему преданной женой-дочерью. Если их привязанность друг к другу окажется искренней, то такое сочетание в браке может получиться даже счастливым. И ведь они, — подумал Викентий Павлович внезапно, — отличная пара! Красивый, очень мужественный и моложавый Коринцев, не потерявший выправку морского офицера, и хрупкая, милая, излучающая свет девушка… Что ж, дай Бог!

Только Викентий Павлович завершил свой мысленный лирический монолог, как в дверях показались уже хорошо знакомые ему врачи. Вместе с иностранцами пришли и трое их российских коллег. Петрусенко привстал, приветствуя делегацию. Ему закивали в ответ. А он, поймав взгляд шведа, сделал несколько шагов ему навстречу.

— Мсье Эрикссон, позвольте вас пригласить за мой столик.

Высокий, светловолосый Ивар Эрикссон растеряно оглянулся, но тут же взял себя в руки, вежливо кивнул:

— У вас, господин следователь, есть ко мне вопросы?

— Да, небольшой разговор. Сейчас я сделаю заказ, мы приятно пообедаем и побеседуем… между делом. Позвольте вас угостить на свой вкус?

Швед меланхолично пожал плечами:

— Но мне обед заказан, оплачен.

— А я попрошу подать его нам сюда, за этот столик. И добавлю от себя насколько штрихов. Так сказать, в виде компенсации за некоторое неудобство.

Пока им накрывали обед, он расспрашивал Эрикссона о сегодняшней операции, на которой тот, оказывается, ассистировал профессору Гиршману. И лишь когда официант удалился, и они вместе выпили рюмочку коньяка, Викентий Павлович сказал:

— Я не стал бы тревожить вас, если дело было бы в одном похищении перстня мадам Аржен. Но совершено убийство. И я должен спросить вас прямо: между вами и мадам существовала связь?

Эрикссон остался спокойным. Он, видимо, уже спрогнозировал возможные вопросы следователя. Помолчав самую малость, ответил:

— Была одна встреча… наедине.

— В ночь перед убийством?

— Именно…

— Мадам Аржен провела её у вас в номере?

— Да. Только тогда, и всё… Но, уверяю вас, эта наша встреча осталась тайной и никакого отношения к гибели мсье Аржена не имеет.

Петрусенко кивнул:

— Верно. Я тоже думаю, что причина убийства — в другом. А узнать хотел исключительно для ясности вопроса. Однако, перстень… Вы ведь его видели?

Швед, хоть и казался спокойным, но всё же после слов следователя заметно расслабился. Ответил уже иным тоном, полным желания помогать, содействовать:

— Да, я видел этот перстень! Как раз в тот день, когда мы с мадам… Её муж уехал в деревню со своим русским коллегой, а Клоди… мадам Аржен, попросила поездить с ней по городу. Тогда я и обратил внимание на перстень — очень красивый и, наверняка, старинный. Спросил, не фамильный ли? Мы сидели в машине, и мадам протянула мне руку, чтобы я получше разглядел.

— В машине? Какой?

— Ну… мы ехали в одной из этих двух машин… в лимузине.

«Вот как… — подумал Петрусенко. — В лимузине. За рулём Коринцев. Это, конечно, явное совпадение, и всё же. Вновь Коринцев…».

Эрикссон тоже думал. Но совсем о другом. Он вспомнил, что сначала сделал уйму комплиментов приятной ручке Клоди, прежде чем начать рассматривать перстень.

— Продолжайте, — попросил Викентий Павлович. — Что мадам сказала? Это был фамильный перстень?

—, прежде чем начать рассматривать перстень.

— Продолжайте, — попросил Викентий Павлович. — Что мадам сказала? Это был фамильный перстень?

— Нет, ей подарил его муж. Если перстень и был фамильный, то не её семьи, и не его. Раньше он принадлежал первой жене Аржена.

— Это вам мадам сказала?

— Да, когда я спросил — не фамильный ли? — она засмеялась: «Нет, я не такого старинного и богатого рода. Ну и что, разве я от этого хуже? А перстень — первой жены Жоржа, она умерла».

— Значит, мадам кое-что знает о первой жене покойного?

— Нет, вряд ли. Потом… ночью… она мне кое-что рассказала. Мы вернулись с прогулки, и, ещё сидя в машине, договорились позже встретиться у меня. Мадам вернулась к себе, переоделась, а когда пришла в мой номер, перстня на ней не было. Но разговор в какой-то момент к нему вернулся, и она рассказала мне, что её муж всего лишь дважды за их двухлетний брак вспомнил прежнюю жену. Но Клоди завидовала той, умершей. Аржен, видимо, очень любил её, говорил о ней с тоской и болью. Но когда Клоди попыталась его расспросить, запретил ей это делать в весьма грубых выражениях. Больше она ничего не знает.

— Даже имени той, покойной? Может быть, мсье Аржен называл имя?

— Да, да, — оживился Эрикссон. — Имя он называл, Клоди говорила мне. Жюли, её звали Жюли!

За соседним столиком врачи, окончив обед, шумно переговаривались, двигали стульями, готовясь отбыть. Эрикссон вопросительно посмотрел на следователя.

— Всё, всё! — вскинул ладони Викентий Павлович. — Я вас больше не задерживаю и весьма благодарен.

Но Эрикссон сам задержался на минутку.

— Знаете, мсье следователь, — сказал он. — Сейчас, когда мадам Аржен осталась вдовой, я думаю, что не скомпрометирую её, сказав вам… Ещё год назад, когда я приезжал в Париж, — а меня вызывали в госпиталь Неккера на сложную операцию, — Аржен познакомил меня с женой. И мы с Клоди… как бы вам сказать… сразу стали друг другу симпатичны. Взаимная тяга возникла. А теперь такие трагические обстоятельства! Я думаю, она уедет со мной в Стокгольм. Нехорошо женщине оставаться одной после всего пережитого…