Книга Первое правило семьи Райс - Оксана Гринберга
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Была лекция в академии, он что-то поучительно рассказывал, а я кивала и записывала его слова в тетрадь.
…Но вряд ли бы я спала так спокойно, если бы знала, что встречусь с лордом Кеттером уже этим вечером.
Глава 5
На следующий день мужчины отбыли по делам, а мы с мамой спокойно позавтракали в саду.
Это было чудесное утро, наверное, лучшее в моей жизни за последние много-много дней.
Мы устроились в той самой увитой розами мраморной беседке, которой я любовалась из окна, и потягивали травяной чай. Я подставляла утреннему солнцу лицо, наслаждалась маминым обществом, стараясь не думать о вчерашнем дне и о том, что принесет сегодняшний вечер.
После завтрака мама мне объявила, что пора заняться делами, которых к этому времени набралось довольно много.
Сперва в дом прибыла артель швей. Обмерили меня с ног до головы, заставляя то поворачиваться, то поднимать руки, но при этом стоять смирно, словно я — заводная кукла на прилавке часовых дел мастера.
Но я выносила все безропотно, с замиранием сердца думая о сегодняшнем приеме в доме Вейров.
— Всего лишь небольшой бал, Аньез! — сказала мне мама еще в беседке. — Что ты разнервничалась, глупая? Будут танцы и шампанское.
Оказалось, на прием приглашены друзья и деловые партнеры лорда Вейра — «нужные ему люди». К тому же, с визитом ожидали лорда Соммерса, генерал-губернатор Изиля.
Крайне влиятельного человека в столице, по словам мамы.
Приехать он собирался не один, а с женой и дочерью, на которую у Тагора оказались большие планы. Настолько большие, что дело шло к их помолвке.
После ее слов меня передернуло, потому что я вспомнила о вчерашнем разговоре с молодым лордом Вейром. Оказалось, планы Тагора простирались не только на дочь генерал-губернатора, но и на меня.
Все утро я размышляла, стоит ли рассказать маме о его домогательствах. Сможет ли она хоть как-то повлиять на младшего Вейра, если… и сама находится в фактическом рабстве у старшего?
Я все же выбрала промолчать, решив не портить ни ей, ни себе столь замечательное утро, а заодно побоявшись разрушить ту атмосферу доверия, которая, как казалось, возникла между нами.
Швеи тем временем отбыли восвояси, а мама, подхватив меня под руку, продолжила заниматься делами.
Проследила за тем, чтобы армия слуг старательнее убирала дом, а служанки натирали мастикой паркетные полы в танцевальном зале. После этого дала несколько распоряжений насчет ужина, заглянула в винный погреб и переговорила с горничными, украшавшими первый этаж.
— Мама, ты счастлива? — спросила я, когда она, закончив с делами, устало опустилась в кресле в своем будуаре.
Здесь были золотисто-бежевые обои, серебристые шторы, изящная мебель из красного дерева, а по мягкому ковру так и хотелось ходить босиком.
Вместо ответа Аннарита Вейр принялась перебирать содержимое одной из множества своих шкатулок, стоявших на полированной поверхности туалетного столика.
Я же, устроившись напротив в мягком кресле и расправив подол нового бежевого платья, которое принесли мне этим утром, любовалась маминым точеным профилем. Заодно думала о том, что, несмотря на столь чудесное время вместе, мы все еще были слишком далеки друг от друга.
И мне захотелось снести разделявшую нас стену. Поступить также, как восточная конница, что на маленьких крепких лошадках словно саранча нахрапом сметала все на своем пути.
Поэтому я задала довольно личный вопрос, а теперь с замиранием сердца ждала на него ответа.
Вместо этого мама достала из шкатулки сапфировые серьги и приложила к мочкам ушей. Повертела головой перед зеркалом, дожидаясь, когда ярко-синие «слезы» засверкают в солнечных лучах, льющихся в комнату сквозь распахнутое окно.
Только после этого повернулась ко мне.
— Счастлива? — переспросила у меня. — Ну уж здесь-то я намного счастливее, чем в той мерзкой деревне с твоим отцом!
Я выдохнула изумленно, не ожидая столь резкой отповеди.
— Мое место в столице, а не в грязной дыре на Севере, — продолжила мама, — потому что я рождена для того, чтобы сверкать. — В подтверждении ее слов одна из сережек вспыхнула на солнце, рассыпая синие сполохи по светлым стенам. — Но твой отец больше не был в состоянии меня содержать. Не мог обеспечить мне тот образ жизни, к которому я привыкла и который я заслуживаю, Аньез! Потому что я заслуживаю жить красиво, вращаясь среди людей, которые мне нравятся и что-то из себя представляют. Быть среди вещей, которые мне дороги!
Судя по содержимому шкатулок, эти вещи стоили целое состояние.
Неожиданно мне захотелось поинтересоваться, что она думает о брачных клятвах. Да, о тех самых, которые они с отцом дали друг другу перед ликами Богов, пообещав, что будут вместе не только в достатке, но и в горести и печали.
Но не спросила, потому что мама произнесла назидательным голосом:
— Запомни, Аньез! Только сильный и обеспеченный мужчина способен сделать тебя счастливой. Конечно, брак предполагает некие компромиссы…
— Например, скотское к себе отношение? — я все-таки не выдержала, но, видит Трехликий, продержалась я довольно долго. — Такова расплата за подобное счастье?
На миг мне показалось, что мама меня ударит.
Нет, не магией, от которой она давно отказалась в угоду компромиссу, променяв ее на дорогие вещи и важных людей, а залепит мне пощечину.
Вместо этого мама произнесла:
— Будь добра, Аньез, придержи язычок! Веди себя прилично, как и подобает…
— Бедной родственнице, — напомнила ей.
Она пожала плечами.
— Это мой дом, и тебе никто не давал право меня осуждать. Поэтому ты либо выполняешь мои правила, либо идешь своей дорогой.
Стена между нами стала куда более серьезной, чем до этого разговора, поэтому я пошла на попятную.
— Все понятно, — сказала я маме, — и впредь буду молчать. У тебя своя правда, — пусть мне и непонятная, — а у меня нет права ни тебя осуждать, ни упрекать. Я лишь пыталась понять…
— Эммерих меня любит, — неожиданно произнесла мама. — По-своему, как умеет.
— А ты его? — спросила у нее.
Пожав плечами, мама потянулась к сверкнувшему в дневном свете рубиновой россыпи. Вытащила браслет, затем, поморщившись, стала выпутывать его из жемчужное ожерелье.
— Все-таки красное, — сообщила мне, оставив последний вопрос без ответа. — К вечеру как раз успеют перешить для тебя мое синее
