Книга Велесовы сыны - Дмитрий Васин

хозяина Сент-Уэна.

- Стало практически в порядке вещей, что любому любопытствующему прохиндею, разрешено засовывать свой длиннющий нос в личные дела нашей епархии! - собственно говоря он никогда и не проводил, согласованную с Римом политику, - Городские власти молчат! Ничего не предпринимает и Его Высокопреосвященство! Рыцари плаща и кинжала, аферисты и авантюристы всех мастей, покушаются на наши законные привилегии. Предательство стало обычным явлением. Разве Иуда теперь пример для подражания?

Набрав воздуха в могучую грудь, он уже несколько тише и спокойнее продолжал:

- Мы, и только мы, самые могущественные из ответвлений нашего Ордена. Были достойны немалой чести возглавить такую обширную Конгрегацию, какой стала Клюнийская. В пятьсот пятьдесят третьем году, на месте базилики Меровингов, была воздвигнута эта церковь! - Голос говорившего потрясал убедительностью и искренней верой в то, что ему позволено противостоять Римскому первосвященнику, - Прах длинноволосых королей-магов, первых правителей Франции, покоится в нашей с вами обители. Ну и что мы получили взамен?Говоривший поднялся со стула и стало понятно, это человек огромного роста, атлетического телосложения и по видимому, чудовищной физической силы.

- Думаю, что и приор, и отец-эконом, да и многие из наших деканов, вместе с потрохами продались иерархам из Ватикана! - речи подобные этой, не произносились тут, со дня основания. Да к тому же так открыто и громогласно.

- Именно сейчас пришло время наводить здесь порядок! - глаза начинающего стареть, но ещё могучего паладина церкви, горели огнём едва сдерживаемого безумства, - Заодно воздадим всем иудам и изменникам то, что они заслужили своими происками! - Иначе, поверьте мне, может быть слишком поздно! - Вздох, едва сдерживаемого ужаса и смятения, пробежал по толпе затаившей дыхание. Внимавшие ему замерли, словно овцы, услыхавшие волчий вой.

В этот самый момент, из неосвещенной части монастырской столовой, донеслись непонятные шорохи и какая-то, еле слышная возня в темноте. Звуки драки и периодически наносимых пинков и ударов, прерывались с трудом сдерживаемыми возгласами боли. Сдавленные хрипы сменялись стонами и наоборот. Но внезапно всё это стихло.

На несколько минут воцарилась полнейшая тишина. Было слышно, даже как вытекает вода из разбитого глиняного сосуда. А затем, снова раздался оглушительный грохот падающих скамеек, медных подносов, кухонной и столовой утвари. Вытянув шеи и затаив дыхание, все присутствующие слушали звуки происходящего во тьме поединка.

Что это за странные нападения среди ночи? И кого там пытаются одолеть было не очень понятно? Всё таки это была обитель, а не арена ристалища.

В этом зале постоянно пировали лишь те, кто считался слугами Короля, Архиепископа и Великого Герцога. Это были облеченные властью вельможи и лица приближённые ко двору. Друзья герцога и аббата, всегда желанные гости монастыря. Но откуда возьмутся посторонние среди ночи.

Сейчас, в такое позднее время, посторонних не должно было быть вообще. Тут должны находиться только свои, самые-самые преданные и верные. Охрану и внутри и снаружи осуществляли конверсы и монахи-охраны. Рыцарского звания бородатые братья конечно же не имели, но зачастую были неплохими воинами и оруженосцами. Более знатные и влиятельные сеньоры не раз обращались в аббатство за помощью и поддержкой. С попустительства и благословения Преподобного, многие монахи посетили Испанию и Палестину. Во время крестовых походов каждый меч, каждое копье было востребовано для защиты Гроба Господня. Сарацины султана Сирии и Египта - подданые султана Салах ад-Дина, были гораздо более многочисленны. К тому же они были у себя дома и окрестные племена давали подпитку людьми, поредевшему войску арабов.

Крестоносцам же не хватало не только рыцарей, просто вооруженного ополчения. Людей, умеющих держать в руках меч и копье. В 1187 году, на момент взятия Иерусалима, в городе оставалось всего два рыцаря, не считая самого Бальяна д’Ибелена. Он-то и организовал некоторое подобие обороны. Все остальные к этому времени либо уже кормили воронов, либо разбежались по другим крепостям.

Так что конверсы охраны были не просто обычными простолюдинами. Это были неплохо обученные воины, помогавшие рыцарям во время странствий и путешествий. На их помощь и верную службу мог рассчитывать любой знатный феодал, имеющий деньги. Возможность нанять людей и организовать себе приличную свиту уже половина успеха. Ради такого дела они не скупились ни на щедрые подношения, ни на подарки для нужд святой обители и отца-настоятеля.

Знать всегда нуждалась и нуждается либо в отпущении грехов, либо в получении индульгенции, искупая ту или иную провинность. Да и вообще, если взять любую тяжбу или судебную волокиту, поддержка церкви - архиважное дело. Она зачастую и решала, в чью пользу будет вынесено то или иное решение. Знатные миряне — они же как дети!

То какую-нибудь деваху деревенскую изнасилуют! То, смеха ради, слишком дерзкого холопа, затравят собаками или насмерть запорят, коли охота не удалась…

Великий Герцог и дворяне его ближнего круга, от щедрот своих, тоже посылали в монастырь всё самое нужное и необходимое. А сверх этого, те изысканные деликатесы и припасы, без которых не обходится ни одно сколько-нибудь серьезное празднество.

В этой, богатой дичью, вином и рыбой, провинции любили повеселиться пышно, весело, от души и с размахом. Любое пиршество могло обернуться или разнузданным весельем, или поминками.

Когда то, что было призвано обеспечивать комфорт и удобства высшего сословия на пирах, начало рушиться и валиться на пол, появилось и напряжение от происходящего беспорядка. Сюда сразу же подтянулись караульные, охранявшие аббатство и прилегающие к нему помещения с кельями для монахов.

Бедлам, грозивший среди ночи пробудить весь человеческий муравейник и перерасти во всеобщий хаос, закончился так же внезапно как и возник. В углу помещения вспыхнул яркий ламповый свет. Этот огонь, не идущий ни в какое сравнение с пламенем свечей, осветил самые дальние уголки обширного трапезного зала.

А затем все увидели стройную женскую фигурку. В левой руке она сжимала длинный стилет или скорее даже мизерикордию. Острие этого кинжала милосердия, упиралось в кадык длинного худого мужчины. Тот стоял