Книга Комната - Виталий Григорьевич Михайлов

повернулся ключ.

Он немного подождал и вылез из укрытия. Не теряя времени, направился к окну. Надел рюкзак, выбрался на карниз, свесился с него, а затем мягко спрыгнул на газон. Теперь подальше от главного входа. Перелезть через забор и бежать без оглядки.

Он искал телефон. Миновав несколько перекрестков, наконец заметил телефонную будку. Открыл дверь — пусть и стеклянная, она все равно ему не нравилась. Помедлив, снял трубку. С отвращением оглядел ее, словно динамики были двумя круглыми ртами, усеянными тонкими иглами зубов. И повесил обратно.

На скорую руку он написал анонимку. Что рядом с таким-то домом припаркована машина. В багажнике восьмилетний ребенок. Записку он отдал дежурному в полицейском участке. Пока тот разбирался, что к чему, его и след простыл.

Затем поймал такси и назвал адрес. Ехать пришлось долго. Позаимствованные в копилке деньги скоро кончатся.

* * *

Третья открыла дверь, даже не спросив кто. Она жила одна, и с ее стороны это была вопиющая беспечность. Как только Третья его увидела, тут же заключила в объятия:

— Ты где пропадал? Тебя все ищут!

— Мне нужна помощь. Кажется, я во что-то вляпался. Во что-то очень-очень нехорошее. У тебя есть адрес той женщины, которая рисует двери? Ты про нее рассказывала.

— А, |||||||||||||||. Зачем она тебе?

— Это долгая история. Просто скажи, где она живет.

— В Пансионате для престарелых.

— В каком именно?

— Сейчас возьму записную книжку и посмотрю. Я не чертов компьютер, чтобы помнить все наизусть. — Третья зевнула и ушла в спальню.

Всюду по квартире разбросаны вещи. Но это был самый обычный, заурядный бардак, который может устроить кто угодно. В особенности если не ждет гостей.

Третья вернулась с блокнотом, продиктовала адрес.

— Вот листок с именем, покажешь старшей сестре, кто тебе нужен. Представься дальним родственником или типа того. Значит, ты снова сбежал? Хоть бы записку оставил. Что происходит? И что с твоими руками?

— Не знаю, как объяснить, но это связано с именами и похищениями детей. И дверями.

Третья хотела, чтобы он позвонил сестре, так что пришлось врать, будто ||||||||||||||| в курсе всей истории. И разве он не оставлял записку?

Он переночевал в квартире у Третьей. Лег на диване в кухне. Его мучила бессонница. Он пялился в потолок, который с каждым часом проступал из тьмы все отчетливее, пока наконец не заснул.

Он стоял у края могилы. На дне могилы — гроб. Между крышкой и гробом — белые пальцы. Пальцами обрамлен весь прямоугольник гроба. Пальцы такие белые, словно их никогда не касались солнечные лучи. Они отстукивали странную мелодию. Он был уверен, что хоронили его мать. Он помнил ее по фотографиям, которые привезла сестра. Ее лицо, как и лицо сестры, всегда казалось ему чужим.

В семь утра сработал будильник. Третья и не думала просыпаться. Будильник надрывался впустую. Пришлось зайти к ней в комнату, взять за ногу и вместе с одеялом тащить в ванную. Третья отбрыкивалась как могла. Он вытащил ее из-под одеяла, положил в ванну и пустил холодную воду. Из-за двери еще долго неслись проклятия — как-никак Третья знала четыре языка.

Он приготовил оладьи по рецепту Ветхой Леди. Однажды, когда он завтракал, она решила поделиться секретом. Поскольку теперь он с ним навечно, так пусть от рецепта будет хоть какая-то польза.

* * *

Пансионат назывался «Зеленый луг». Симпатичное желтое здание, которое окружала аккуратно подстриженная лужайка. Несколько скамеек, столики для игры в шахматы. Не самое худшее место, в котором можно оказаться, когда тебе стукнет семьдесят. Поднявшись по ступеням крыльца, он толкнул дверь и очутился в тесном вестибюле. Слева, за стойкой администратора, сидела женщина и что-то печатала на компьютере.

— Вы к кому? — спросила она.

Он протянул листок с именем. Женщина взяла его и внимательно изучила.

— Здесь неразборчиво, вы к ||||||||||||||| или к |||||||||||||||?

— Я… я к… пожалуйста, прочитайте внимательнее, у моей знакомой очень плохой почерк.

— Вы не знаете, кого пришли навестить? Как ваше имя, молодой человек? — спросила Привратник.

Глупое прозвище, донельзя банальное, но другое в голову не шло.

Трюк с лекарством от кашля не сработал.

— Как вас зовут? Повторите еще раз, пожалуйста.

— Послушайте, мне нужна женщина, которая рисует двери. Просто дайте мне с ней поговорить.

— Это какая-то шутка?

— Нет, вовсе нет. Я пришел навестить свою тетю. Разве это преступление?

— Тогда скажите, как зовут вашу тетю.

— На листке все написано. У нее сложная фамилия, никак не могу запомнить.

Женщина протянула листок:

— Прочитайте. И скажите, как зовут вас, чтобы я могла сделать отметку в журнале посещений.

Если он начнет рассказывать, что не может запомнить ни одного имени, включая собственное, Привратник решит, что он сумасшедший. Или под кайфом. Он даже не мог назвать синдром, которым страдал, поскольку тот был невероятно редким и носил имя его лечащего врача. Вряд ли Привратник о нем слышала — ни о враче, ни о синдроме, существовавшем в единственном экземпляре. Ни о милосердии.

Вот черт. Придется навестить Пройдоху.

Здание редакции было огромным. Он зашел в прохладный вестибюль и направился к лифтам. Ему был нужен третий этаж и корреспондент по имени, а вернее, прозвищу Старый Пройдоха. Пройдохе было двадцать пять. Зная о его проблемах с именами, Пройдоха сам выбрал эту кличку. Про себя он называл его Грызуном из-за привычки постоянно грызть ногти или что угодно оказавшееся под рукой.

На столе Пройдохи не было ни одного карандаша или ручки, которые не испытали бы силу челюстей хозяина. То же касалось карандашей и ручек, одолженных коллегами — по невнимательности, незнанию или еще каким не поддающимся законам логики побуждениям. Одолженные ручки и карандаши всегда возвращались изгрызенными и часто не забирались, пополняя карандашницу Пройдохи, или оказывались в мусорном ведре.

Если бы Пройдоха был бобром, он был бы лучшим бобром на свете. Но и журналистом он слыл неплохим.

— Так что с тобой случилось? — спросил Пройдоха, берясь за новенький желтый карандаш и включая кнопку записи на диктофоне.

— Случилось, — сказал он, выключая диктофон. — Хоть на пять минут забудь, что ты журналист, и притворись нормальным человеком. И получишь отличный материал.

— И насколько отличный? — спросил Пройдоха, вгрызаясь в карандаш.

— Тебе понравится. Похищения детей.

— Что еще?

— Этого мало?

— Ну а от меня ты чего хочешь?

— Хочу, чтобы ты встретился с пациенткой дома престарелых «Зеленый луг». Вот имя. — Он протянул листок бумаги с каракулями Третьей. — Ты ведь корреспондент, у тебя даже удостоверение есть. Расспроси ее про рисунки. Она рисует двери, вернее, одну и ту же дверь.