Книга Вечное царствование - Кэролайн Пекхам

крошечную каплю того, чего они все так отчаянно жаждали. Вульф медленно облизал губы, наблюдая, как кровь стекает по ее подбородку, прежде чем упасть на пол, и я клянусь, звук ее удара о истертые половицы был слышен в наступившей тишине.

У меня зачесались пальцы от необходимости оттолкнуть его от моей близняшки, и я сжала их в кулаки, прежде чем поддаться порыву, зная, что этот путь приведет только к наказанию для нас обеих.

— Но, к несчастью для вас, закон не признает людей как таковых, — сказал Вульф, его клыки блеснули при этих словах, угроза была явной.

Наши жизни принадлежали ему, он мог делать с нами все, что ему заблагорассудится; он мог свернуть моей сестре шею в мгновение ока или наброситься на нее и обескровить досуха. Может быть, он начал бы неистово питаться, все пятеро пожирали бы мою семью прямо здесь, в крошечной комнате, где выцветшие обои наблюдали за всем, а наша кончина стала бы последним свидетельством.

Вульф толкнул Келли достаточно сильно, чтобы она, споткнувшись, ударилась спиной о стол, и снова повернулся к двери, его изумрудный плащ развевался вокруг него.

Гнев вспыхнул в моих венах горячо и быстро, мощный, как адское пламя. Он горел, сверкал, ревел, и это было так всепоглощающе, что я растворилась в нем в мгновение ока.

Я сделала шаг вперед с дикой самоотверженностью, но чья-то рука опустилась мне на плечо сзади, остановив меня на полпути. Быстрый взгляд через плечо сообщил мне, что папа вернулся, и страха в его глазах было достаточно, чтобы подавить безрассудную жажду мести, которая овладела мной.

— Спасибо, генерал, — громко и четко произнес папа, подводя разговор к концу.

Вульф бросил на него презрительный взгляд, прежде чем покинуть наш дом и, оставив дверь широко открытой, зашагал прочь со своими стражниками на буксире. Никто из нас не осмеливался пошевелиться, прислушиваясь к их шагам, прокладывающим путь по коридору к лестнице, все пятеро направлялись вглубь здания в поисках того, кто еще был в их страшном списке.

Наконец папа выдохнул, обошел нас и захлопнул входную дверь, прежде чем прижаться к ней спиной.

— Сделай вдох, маленькая луна, — уговаривал он меня, и я сделала медленный успокаивающий вдох, который помог рассеять туман ярости, все еще застилающий мои мысли.

— Чертов мудак, — пробормотала Келли, потирая ягодицу, которой ударилась о стол.

— Ты в порядке, Келли? — Отец нахмурился, и она кивнула, а ее глаза заблестели от стойкости. Я почувствовала, как эта же стойкость разливается между всеми нами, снова связывая нас троих в единое целое, в команду, которую невозможно разбить.

У папы сжалась челюсть, когда он скрестил руки на груди, напряжение было заметно в его жесткой позе. — Вы пройдете тест… Я просто знаю это.

Он прижал пальцы к глазам, и в моей груди воцарился хаос: его слова были настолько полны уверенности, что напугали меня. Папа никогда не лгал нам, никогда не пытался украсить мир ложью, чтобы мы могли жить в невежественном блаженстве. Он подготовил нас к этому, и я любила его за то, что он всегда считал нас способными и помогал формировать из нас выживших. Так что эти слова из его уст прозвучали для меня даже не как безнадежное беспокойство, а как факт. И не было ничего, что могло бы подготовить меня к тому сокрушительному ужасу, который они вызвали.

— Откуда ты знаешь? — Келли потребовала. — Мы даже не знаем, что они ищут. Нет никаких оснований думать, что мы пройдем. Они будут тестировать сотню человек из Сферы, а в прошлом году было отобрано только двенадцать. Шансы таковы…

— Шансы распределены определенным образом, я просто знаю это, — проворчал папа. — Мы должны быть готовы.

— Что произойдет — если мы пройдем? — Спросила я, желая знать наши возможности, чтобы мы могли понять наши варианты, луч света между двумя пропастями адской тьмы. Хотя я не была уверена, что ожидала от него услышать. Откуда он мог что-то знать об этом?

— Вас заберут, — выпалил папа.

— Куда? — Прошептала Келли, и в ее зеленых глазах вспыхнул тот же страх, что и у меня, заставивший трепетать мое сердце.

— Туда, откуда вы не вернетесь, — пробормотал папа, и между его глазами залегла глубокая складка.

Несмотря на силу, которую он всегда излучал, в такие моменты, когда надежда становилась недосягаемой, я видела в нем сломленного человека. Того, кто боролся за то, чтобы уберечь нас от этого мира и потерпел неудачу, кто потерял жену и с тех пор так и не смог оправиться. Он так отчаянно пытался спасти нас, что все делал в ущерб себе, и мне захотелось хоть раз спасти его. Обнять его и пообещать, что все будет хорошо, но я не хотела лгать ему, как и он никогда не лгал мне. И я не могла клясться, что все будет хорошо, когда, возможно, на этот раз все действительно будет не так.

— Ты чего-то недоговариваешь, — сказала я, видя, как в его глазах появляется тайна.

Он вздохнул, усаживаясь в свое кресло и жестом приглашая нас обеих сесть на диван. Секреты между нами никогда не сохранялись надолго, и что-то подсказывало мне, что мне не понравится раскрытие этого.

Мы сделали, как он просил, и сели, Келли стиснула зубы от всех слов, которые она пыталась сдержать в себе. Папа был единственным человеком, перед которым она вот так держала язык за зубами.

— Я не знаю наверняка, но те из нас, кто находится здесь с самого начала, заметили некоторое… сходство в кандидатах, которых отбирают всякий раз, когда проводится тестирование, — начал он, и его хмурость только усилилась.

— Например? — Подсказала я.

— Они выбирают только людей старше двадцати одного года и никогда пожилых. Обычно женщин больше, чем мужчин: все подтянутые, сильные, здоровые…

— К чему ты клонишь? — Келли настаивала, и папа вздохнул.

— Я не знаю. Некоторые люди шепчутся о том, что они… увеличивают свою численность…

— Ты имеешь в виду обращение нас? — В ужасе воскликнула я, в то время как Келли вскочила со своего места, рычание сорвалось с ее губ, когда она указала на дверь.

— Если этот ублюдок или кто-то еще из ему подобных попытается превратить меня в монстра, подобного им, я убью их, — прошипела она.

— Каким образом? — Я сдержала себя, не желая, чтобы это прозвучало так резко, но она знала так же хорошо, как и все мы, что их нельзя было убить.

— Если не они, то я, — мрачно сказала она, принимая правоту моего обвинения. — Я бы предпочла смерть, чем это.