Книга Спаситель Океана - Георгий Михайлович Садовников

стояли плечом к плечу, положив руки на эфесы шпаг, и, отдаляясь, смотрели на меня в последний раз. И вот я уже видел их по колени, потом по пояс, а вскоре скрылись за горизонтом и перья их шляп».

Яша осторожно свернул листок, вернул хозяину, и мы благоговейно помолчали. Мое воображение рисовало четыре силуэта в ботфортах и шляпах с перьями, застывшие на медленно поворачивающемся земном шаре.

Глава, шестая, в которой Базиль Тихонович выступает в роли детектива и проводит уникальную операцию

— Ну, я пошел, — сказал слесарь. — А вы можете посидеть с дядей Васей. Он любит веселую компанию.

Но мы еще робели перед строгим котом и потому, сославшись на домашние уроки, вышли из котельной вместе со слесарем-водопроводчиком и разбрелись по своим этажам.

Оставшись один, я спохватился, что Базиль Тихонович уже расстался с мушкетерами и покинул Францию, а история с подвесками королевы так и осталась «белым пятном», и помчался следом за слесарем.

Я догнал его на четвертом этаже у дверей тридцать восьмой квартиры. Базиль Тихонович собирался звонить в дверь.

— Стойте, Базиль Тихоныч. Подождите звонить! — крикнул я, подбегая. — Вы же так и не рассказали историю с подвесками.

— Это я знаю,— сказал Базиль Тихонович. — Только вспомнить никак не могу, чтобы интересно было. Что ни вспомню — все не то.

— Ну хотя бы скажите, какая была связь между вами и подвесками.

— Какая? В самом деле, какая? Что тут можно предположить… что бы это было… — пробормотал Базиль Тихонович, потирая затылок. — Слушай, по-моему, Анна Австрийская в меня влюбилась, а?

— А как же герцог Бекингэм? — спросил я изумленно.

— Ну, вначале она влюбилась в него, а потом увидела, что я интересней. Как по-твоему: кто интересней — я или герцог?

— Конечно, вы! — убежденно воскликнул я.

— Вот видишь, значит, она и вправду влюбилась в меня. Это мы установили. Ну, а что же дальше?.. А что дальше, никак… Слушай, может, вспомнить что-то другое? Посвежей? Признаться, воспоминания тех лет мне немножко приелись. Точно! Я потом при… расскажу что-нибудь такое… посовременней!

Он повеселел, подмигнул мне. И нажал на кнопку звонка. Я понял, что теперь уже никто и никогда не узнает правду об алмазных подвесках. Ах, быть бы мне понастойчивей и добиться того, чтобы Базиль Тихонович вернулся к истории с подвесками еще до тех пор, пока не остыл его интерес к французскому периоду своей жизни.

Придя домой, я горько сказал:

— Эх, бабушка, хотел узнать для тебя все про ту ювелирную историю. Но правда уже скрыта навеки. Был один очевидец, и тот все забыл.

Бабушка подняла голову — она стирала мои рубашки — и спросила невинным голосом:

— И ты старался только ради меня?

— Пожалуй, мне тоже было интересно немножко, — невольно признался я.

— Не расстраивайся, — сказала бабушка. — Не все так мрачно в жизни, как тебе это кажется сейчас. Вот и завтра у тебя первый день каникул. Ты разве не помнишь?

Ну как можно было забыть о таком важном событии? В последнее время мы только и ждали, когда начнутся каникулы, и потому решили отметить первый свободный день игрой в комиссара Мегрэ.

Мы собрались с утра на бревнах, и наша затея сразу же оказалась под угрозой. Никто не хотел играть матерого преступника, который очень ловко валит свою вину на бедного честного человека. Мы долго упрашивали друг друга, говоря, что это же все понарошку. Но каждый из нас отвечал: вот играть комиссара Мегрэ, пожалуйста, а преступника — ни за что: что подумают тогда родители?

— Вот что. Давайте пока распределим остальные роли. Потом, может, все образуется, — предложил мудро Феликс, когда мы уже пришли в отчаяние, решив, что у нас ничего не выйдет.

Феликс как в воду смотрел. Едва меня выбрали тем бедным честным человеком, которого так незаслуженно обвинили в преступлении, как Зоя вызвалась играть преступника. Мне стало очень обидно, и я спросил напрямик:

— Значит, ты хочешь, чтобы я страдал из-за тебя, да? Поэтому ты и согласилась, да?

— Вася, я еще не знаю сама, почему я согласилась, — задумчиво ответила Зоя. — Просто мне сразу захотелось, и все.

— Ребята, Базиль Тихоныч идет, — сказал Яша.

Базиль Тихонович шел через двор в сторону котельной. В его руке болталась авоська с хлебом.

— Базиль Тихоныч, вы куда? Что-нибудь необыкновенное? — спросил Яша.

У него так и вспыхнули глаза, хотя было ясно, что Базиль Тихонович купил себе еду и теперь намерен покушать в своей каморке.

Слесарь повернул в нашу сторону и сказал, подойдя к бревнам:

— Хотел придумать специально для вас что-нибудь интересное: мол, иду туда-то, туда-то, да не успел. Времени не хватило.

Взгляд Базиля Тихоновича упал на книгу о Мегрэ, лежавшую на коленях Феликса. Он вытянул шею, прочитал название книги и оживился.

— Получаю однажды письмо, — сказал слесарь. — Гляжу, адрес написан сплошными латинскими буквами: «СССР, слесарю-водопроводчику Аксенушкину». На конверте марки, печати — не счесть, — и, загоревшись воспоминаниями и забыв про еду, Базиль Тихонович уселся на нижнее бревно. — Открываю письмо, — продолжал слесарь, — читаю: «Много и глубокоуважаемый Базиль Тихоныч. Пишет вам сам президент такой-то страны. Как вам известно из художественной литературы, наша маленькая страна является ареной для мирового шпионажа. К нам едут все агенты, кому не лень. Ходят они в темных очках и плащах с поднятыми воротниками — малых детей пугают. А ночью попробуй усни, когда по улицам сплошные погони — шум на весь город стоит — или кто-нибудь каждый раз спускается на веревке мимо твоего окна. Веревка ходит туда-сюда, бьет агента о степы, а тот ругается на чем свет стоит. А вчера разведчик один передышку устроил себе, полночи просидел на моем подоконнике. Но оказывается, нашему народу этого мало. Ходят слухи, будто к вам может пожаловать разведчик, каких еще не видывал свет. Потому что он маскируется так, что и мать родная его узнать не может. Зовут его некто, по имени Н. Что-то тогда будет с нами?!

Мы уже обращались к комиссару Мегрэ: мол, помоги, дорогой комиссар, найди этого агента. А он говорит, не смогу, при всем уважении к моему таланту. Вызывайте, мол, хорошего слесаря-водопроводчика. Вот, мол,