Книга Дневник восьмиклассника - Юрий Ра

а то в следующий раз может не повезти, и меня заберут, и вам на работу напишут.

Пакет с курткой «доверчиво» передан папе, как носителю мошны, это она верно определила. Именно ему в руки, которые сейчас будут отсчитывать требуемую сумму. Дави клиента, навязывай ему свой сценарий поведения, держи темп! Всё по классике. Уже тёткина рука высунулась в ожидании денег, уже отец начал отслюнявливать купюры…

Крик аферистки слился с моим. Она кричала от боли — тяжелый как грехи этой бабы ботинок рантом врубился в её голень. Я тупо кричал «Милиция!» и висел на большущей сумке, в которой так легко прятать и настоящий пакет с курткой, и пакет с обманкой. Удар в лицо, вернее попытка расцарапать мою детскую ангельскую мордашку проваливается в пустоту. Я уже отработанным движением пихаю бабу с лестницы, сам едва не лечу вслед за ней. Спасают ручки сумки, они отрываются и улетают вместе с хозяйкой. Повторный вызов милиции, уже не такой громкий заставляет её быстро оказаться на ногах и исчезнуть где-то внизу. Хлопнувшая дверь сообщила мне, что побег ей удался. А милиция? Гипотетический милиционер так и не нарисовался. Сколько прошло времени с момента подачи первого звукового сигнала? Секунды две-три, не больше, а родители уже начинают отмирать, кхекать, шевелить глазами. Еще пять секунд, и даже раздаётся первый вопрос в исполнении отца:

— Что это было?

— Аферистка, мошенница. Как в фильме «Печки-лавочки». Помните, шёл недавно.

— Точно, был такой момент.

— А рез помнишь, чего повелся на подставу?

— Э-э-э…

— Где были ваши глаза и головы, когда вас обворовывали?

— Перестань! Ты буквально напал на женщину, надо бежать отдать ей деньги. Позор-то какой! Мой сын как бандит напал на человека, на женщину, отобрал у неё вещи… Я не удивлюсь, если сейчас она приведёт милиционера.

— Да, мама, и такой расклад возможен. Тогда нам надо будет еще громче орать и звать настоящего милиционера, а не подельника той воровки.

— Ты как…

— Вера, погоди. Не пори горячку. Михаил, ты уверен, что это была мошенница?

— Да чего проще проверить! Вон у тебя в одной руке пакет с курткой, за которую ты собирался деньги ей отдать. Так посмотри, что там.

— И ведь верно. Чего-то я растерялся. Вот же… В кино такое сто раз видел, но то в кино. Чтоб самим с таким столкнуться.

— Дима, хватит уже потакать придури твоего сына! Давай это злополучный пакет! Ну!

Мдя, чем больше была уверенность матери Миши Корчагина в своей непогрешимости, тем сильнее был удар, нанесённый вере Веры суровой реальностью. Кусок непонятной тряпки того же цвета, что и куртка притворялся предметом одежды очень недолго. Вытащенный и взятый двумя пальцами за уголок он развернулся в нечто, скорее всего бывшее куском спецовки. Весёленького синего цвета.

— Ох… — Отец охнул, но судя по артикуляции изначально он собирался вовсе не охнуть, а выматериться абсолютно по-пролетарски. — Офигеть не встать! Мишка был прав.

— И что, что прав? Теперь у нас ни куртки, ни денег! Если он такой умный, то чего молчал с самого начала? — Мать не сдавалась перед прозой жизни, её старший сын не мог оказаться умнее матери.

— Вер, вот же деньги, я их не успел отдать!

— Вер, вот же куртка, я её успел отнять! — в тон отцу проблеял я. Ну да, каюсь. Так меня эти родители достали, что просто слов нет.

— Ты как с матерью…! Какая куртка, где?

Сумка без ручек, зажатая в моих цепких ручках, была раскрыта. Да, та самая, которую я мерил. Да, померил снова.

— Ой, а где вы такую курточку красивую взяли? Это чья, польская?

— Наша! — Гаркнул папа — С рук взяли, последнюю.

— И чего так орать, мужчина? Ну нету и нету. Мой вон такой же как ваш лоб вырос. А то может уступите, я червончик сверху накину.

— Дамочка! Идите уже! И мы тоже пойдём. С покупками на сегодня шабаш.

— Дима, ну как же! Еще рубашки не купили!

— Я сказал, всё! Поехали домой! МЫ с Мишкой уезжаем, а ты. Если хочешь, можешь оставаться, увидишь ту аферистку, передавай привет.

— Ой-ёй! Я не подумала. Чего стоим, пошли быстрее на остановку!

Семья понеслась быстрым шагом, почти бегом в сторону остановки общественного транспорта — до автовокзала было не так чтобы близко. Я бежал следом за ними, чувствуя, как натирают ноги новые ботинки-убийцы. И еще вопрос, кому сегодня от них достанется больше боли — той тётке или мне.

— Стойте вы!

— Чего?

— Дайте, я кеды надену.

— На остановке наденешь. Потерпи, ты же мужчина.

— Да щаз! До остановки я дойду уже с мозолями. А там ты заявишь, что наш автобус подошел, в нем переобуешься. А в автобусе будет битком, а потом ты скажешь, что на вокзале…

— Дима, ты видишь, что он вытворяет!

— Он по делу говорит. Переобувайся — Отец достал из сумки коробку от новых ботинок, в которой прятались мои старые кеды.

Эх, почему тут еще не выпускают зимние кроссовки? Ага, и почему не продают летние? И вообще, почему тут никто не заботится о людях иначе чем на словах? Засунуть бы сюда всех тех крикунов, которые на форумах голосили про сладкую жизнь в Советском Союзе. Вот в эти ботинки засунуть и послать бегать по городу в поисках крема для обуви. Или шнурков. Да тут что угодно может оказаться в дефиците в любой момент времени. Отставить сопли! Живешь? Живи и радуйся. И помни, что твою тушку сглодали рыбы-клоуны, а новая тебе досталась по ошибке. Кто недоволен своим телом, тот может его вернуть. Кому не нравится время, добро пожаловать на перерождение, вдруг в другой раз повезет. Хорошее время вокруг! На костре не сжигают, барщину отрабатывать не гонят, напалмом не заливают.

Как же я рад просто жить! И родители просто золото. Вона, одежду мне покупают. А могли самого продать, если бы в средневековье попал. Что в Китае, что в Османской империи, что в просвещенной Европе, везде меня могли родители продать. А в нашей матушке-России нет. В ней продал бы меня барин, а не папка с мамкой. Ну вот, я переобулся, и совсем другой походкой последовал за родителями к автобусу. Вернее, ждать его. Чего было спешить и лететь, коли почти десять минут ждать пришлось. Мать его, Мишки Корчагина, суетливая женщина, несерьёзная. А что самое неприятное, не поддающаяся перевоспитанию. Вот взять отца, пара бесед, один жизненный пример правоты сына — и он уже начинает признавать в нём человека. А эта… смотрит так, словно перед ней кубик с табличкой «сын». Говорит всё, что положено говорить сыну или о сыне, но так, словно с кубиком общается.

Да и фиг с ней, проживу как-нибудь. Нет в моей душе тоски по ласке материнской. Впрочем, у восьмиклассников с этим вообще туго. У них другие проблемы в судьбе, другие цели впереди. Родители, дайте денег и отойдите! Насчет денег, имею ли я моральное право потребовать себе хотя бы часть из тех денег, которые спас для бюджета? По пиратским понятиям данный трофей принадлежит мне и только мне. Ага, но часть стоимости хабара я должен отчленить в общак гоп-компании. И что выходит? А выходит, товарищ Корчагин, что куртку забирай и носи, а деньги… с каких доходов в общак заносить будешь? Молчи и не отсвечивай.

«Едем домой на междугороднем автобусе, отчаянно воняющем, качающемся и пытающемся меня развести на блевотину. Хрен тебе! Я нынешний не то что давешний, у меня вестибулярный аппарат ого-го! Такой склад характера и ума, что сам диву даюсь». Кстати, да — реально удивляюсь. Раз с самого начала понял, к чему идет та история с мошенницей, почему не сказал, не предупредил заранее? А к чему бы это привело? Давай смоделируем. Вот я говорю вслух — это аферистка! Она «куклу» нам подсунуть хочет! Вот аферистка громко и искренне возмущается и уходит, гордо задрав нос. Вот родители возмущены моим отвратительным поведением и наказывают меня в меру своих сил и испорченности. Вот я несчастный дурачок оправдываюсь и канючу в плане что она реально аферистка, я как лучше хотел! Вот мне прилетает по губам за клевету на взрослого.

Тут ведь как — слово пацана или подростка против слова чужого мутного взрослого ничего не весит. Старшие, они всегда мудрые честные и трудолюбивые. Потому-то так вольготно живётся всяким мошенникам. С другой стороны, мало их, аферистов вокруг нас, народ везде по большей части хороший, непуганый, оттого и доверчивый.