Книга Икарийские игры - Александр Львович Ампелонов

площадь, нырнул в подъезд, где жил Руслан.

Дверь ему открыла мать Руслана, тетя Зоя, пышная блондинка с высокой, возвышавшейся башней прической. Она работала продавцом, торговала соками и мороженым.

— А, Андрюша, проходи, проходи…

Тетя Зоя провела Андрея в гостиную, где одну стену занимал до отказа набитый посудой сервант, а по другой, свирепо сверкая стеклянным глазом, распластался лишившийся всего, кроме шкуры, белый медведь. Руслан, сидя по-турецки, в кресле, пытался пришить к штанам пуговицу, ко только путался в нитках и кололся иглой…

— Мать заставила, — вздохнув, объяснил он, — сказала, пока не научишься — никуда не поедешь.

— А мне разрешение мать дала — вот.

Руслан внимательно осмотрел бумагу, против ожиданий Андрея обрадовался:

— Правильно, у меня такая же… Отвези Пал Палычу, может, он тебя тоже возьмет…

— А справки! Ты же еще справки сдавал.

— Мама, — Руслан, бросив штаны, побежал на кухню, — скажи Андрею, какие ты мне справки собирала…

— Сейчас, у меня где-то записано. — Тетя Зоя вошла в комнату, порывшись в сумочке, вытащила маленький, уже помятый листочек. — Возьми, нам он больше не нужен…

Андрей пробежал глазами список… Там было целых десять пунктов, справка из ЖЭКа, от врача, даже из роно. Как достать все это за два дня, оставшихся до отъезда?

— А ты что же, в Орел не едешь? — спросила тетя Зоя.

— Нет, — Андрей уныло покачал головой.

— Ему мама только сейчас разрешение дала.

— Что же ты мне раньше не сказал, я бы с нею поговорила. Я считаю, что вас бесполезно у юбки держать, все равно вырастете, женитесь, свои дети пойдут…

Андрей смущенно опустил глаза, недоумевая, почему тетя Зоя ни капельки не переживает, что Руслан послезавтра уедет и будет теперь бывать дома только в отпуск.

— Да ты не горюй, я с мамой обязательно поговорю. Мы ведь теперь с нею друзья по несчастью, — тетя Зоя засмеялась, весело и беззаботно. — Вот уж никогда не думала, что мой сын в артисты выбьется. Кому ни скажу — никто не верит… Пусть мама ко мне заглянет в магазин…

Андрей кивнул, попрощался, пообещал передать матери привет.

И вот настал последний день. Без Руслана в школе было пусто и одиноко, все приставали к Андрею с глупыми вопросами, никто не мог понять, отчего он не уезжает с Русланом, раз ходил в цирк вместе с ним, в один и тот же номер, который теперь в школе знали все.

На большой перемене Андрей не вынес этой обидной, безысходной муки, уехал в цирк. Тут полным ходом шли сборы. Ящик с костюмами, запечатанный, обвязанный проволокой, уже вынесли в коридор. Руслан, сидя на полу, скатывал в рулон войлочный коврик.

— Что, уже уроки кончились? — спросил он, увидев Андрея.

— Нет, я смотался…

— Лучше бы в поликлинику сходил…

— Все равно не успею.

— Ты хоть разрешение отдай, а справки потом вышлешь…

Андрей чувствовал, что Руслану бы до смерти хотелось поехать вместе с ним. Теперь ведь он оставался в номере один-одинешенек, нос к носу с Пал Палычем, с которым и не поиграешь, и не поговоришь…

В гардеробную вошел руководитель. Следом за ним рабочие внесли высокий черный ящик, на котором, однако, не было никаких надписей…

— Это ящик для реквизита, — объяснил Зайцев. — Быстренько снимите с подушек чехлы и отвинтите ножки…

— Пал Палыч, а Андрей разрешение принес. Можно, он вместе с нами поедет?

— Разрешение? — Пал Палыч повертел в руках бумажку, которую Андрей, путаясь в «молниях», поспешно вытащил из куртки. — Держи у себя, отдашь на вокзале, вместе со всеми документами…

— Я справки достать не успел.

— Тогда пришли все вместе…

Пал Палыч твердо стоял на том, что в Орел поедет один Руслан, Андрея же он брать не хотел… Не хотел или не имел права? От этой неопределенности сердце ныло, разрывалось на части…

Вечером Руслана провожал на вокзале почти весь класс. Наташка принесла букет красных гвоздик. Девчонки наперебой диктовали Руслану свои адреса, Васюта просил присылать марки и значки. Вокзал гудел как улей. По платформам, толкаясь, перегоняя друг друга, спешили люди; с криками «поберегись!» катили тележки, нагруженные чемоданами, носильщики; проводники, проверив билеты, пропускали пассажиров в вагоны.

Пал Палыч разговаривал с тетей Зоей, ласково похлопывал Руслана по плечу. Андрея он почему-то не замечал, словно он был одним из провожающих и никакого отношения к его номеру не имел.

Перед самым отправлением Андрей не утерпел, протиснувшись к руководителю, спросил:

— Пал Палыч, а куда мне справки посылать? Я их быстро соберу, за неделю.

— Пошли в Орел. Госцирк. Зайцеву.

— А улица?

— Не надо. Цирк все знают…

Пал Палыч с Русланом прыгнули в вагон. Поезд медленно пополз вдоль платформы. Андрей побежал за ним следом, виляя между людьми, отталкивая от себя железные мачты, ларьки, бежал, пока не кончилась платформа…

14

И началась унылая жизнь. Андрею теперь никуда не нужно было спешить после школы, никто не заставлял его качать пресс, не болела от двойных нагрузок спина.

Отправив справки в Орел, Андрей заехал в цирк. Здесь почти ничего не изменилось. Перед входом на площади бурлила толпа. На крыше электрический слоненок все так же держал хоботом четыре волшебные буквы «Цирк». На кассе опять висел аншлаг, только на составленной из стеклянных полосок афише, там где еще недавно было написано «Икарийские игры» под руководством П. П. Зайцева», зияла теперь пустота. Андрей вздохнул и подошел к служебному входу.

Вахтер, старичок в очках, который дежурил в тот день, когда Андрей первый раз попал в цирк, его узнал:

— А ты почему остался? Ваши-то орлы по-разлетелись. Кто куда…

— На меня приказа нет…

— Ах, вот оно что, — кивнул старичок, — Да ты не огорчайся. Приказ-то твой Зайцев пробьет. Он к начальству подход знает. Это уметь надо — с таким номером двенадцать с полтиной за выход получать.

— А что, у нас плохой номер? — обиделся Андрей.

— Неплохой, кто же говорит, плохой, — ухмыльнулся старичок. — Только теперь много больно похожих номеров стало. Друг у дружки трюки копируют, нет чтобы новое придумать. Вот был такой Арзуманов, человек мог по лестнице на голове спуститься. А какой номер! Канат из-под купола — на манеж, а он по нему съезжал, стоя на голове. Когда умер, многие трюк этот брались повторить. Один три года репетировал, да не вышло. А что ваш Ленька-то, в больнице еще?

Андрей кивнул.

— Ты бы его навестил. Одному-то в чужом городе каково?

— А в какой он больнице лежит?

— Ты у директора спроси, он знает, — посоветовал старичок.

Андрей поднялся на второй этаж. В обвешанной цирковыми афишами комнате стучала на машинке секретарша.

— К