Книга Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

14. Если нож — не просто орудие убийства, а знак, то знакчего?

15. Что случилось с женой Олева Киви?

Поставив последнюю точку, я почувствовала себя опустошенной.Ни на один из вопросов не было ответа. А если они и были, то находились загранью моего понимания.

Ну почему я такая дура? Почему, вместо того чтобы пойти наюридический или в школу милиции на худой конец, я пригрелась на должностипотаскухи и только то и делала, что раздвигала ноги?..

Может быть, действительно, плюнуть на все и дождатьсяутреннего обхода Монтесумы? Бухнуться ей в ноги и попросить, чтобы меняпереправили в Швецию в каком-нибудь из комодных ящиков? Этот орешек мне не позубам, я не знаю, что делать — ни с первым вопросом, ни с пятнадцатым.

Ни с пятнадцатым.

В память о нем у меня останется фотокарточка Аллы Кодринойпериода мартовских теней в Кронштадте…

Неожиданно в куцем лабиринте моих затопленных алкоголеммозгов мелькнула какая-то мысль. Я собрала в кулак остатки воли и ухватилась занее. Мысль была проста, как резиновая кукла, и в то же время гениальна, каквибратор. Настолько проста и гениальна, что я рассмеялась и подмигнула скучающемубармену Акопу.

Алла Кодрина.

Кое-кто наверняка знает, что с ней произошло, и этот«кое-кто» оставил мне свою визитку. Журналистский отброс Сергей Синенкопорывался рассказать мне какую-то душераздирающую историю о покойнице. Он ирассказал бы, если бы не подскочивший к столику Олев Киви. Он и расскажет, еслия его об этом попрошу. Нужно только выбрать подходящую форму просьбы.

Сергуня наверняка уже в курсе происшедшего в гостинице, вэтом заключается смысл его профессии: кружить над падалью и отщипывать от неелакомые куски. И мне плевать, что он в курсе, мне это даже на руку. Невиннаяубийца, пришедшая искать помощи у репортера, — да он удавится только заодин намек на подобный сюжет! Эксклюзивное интервью в обмен на информацию,почему бы и нет?

Я воспрянула духом.

Может быть, это и не самый верный, но единственный путь.Если я узнаю, как и почему умерла Алла Кодрина, если получу ответ напятнадцатый вопрос, то, возможно, получу ответ и на остальные.

Я достала мятую визитку Синенко (просто счастье, что она непотерялась и выжила во всех перипетиях вчерашнего дня!) и внимательно изучилаее содержимое. «Петербургская Аномалия». Отдел расследований. Сергей Синенко.Спецкор». Далее следовал рабочий телефон, который я проигнорировала по причинеслишком раннего утра. И адрес, скорее всего — домашний. Адрес выглядел странно.Настолько странно, что мне пришлось перечитать его несколько раз.

«КАНОНЕРСКИЙ О-В. Д. 5. KB. 96».

И все. Никакого намека на улицу.

Я и понятия не имела, где находится Канонерский остров, нонадеялась, что расположен он в черте города, а не у берегов Финляндии. Чтобынемедленно убедиться в этом, я попросила у Акопа карту. Спустя двадцать минуткарта нашлась у кого-то из стриптизеров, и я углубилась в ее изучение.Канонерский остров действительно существовал — в контексте Морского торговогопорта, — но никаких признаков строений на нем не было. К острову велаузкая полоска, под которой стояла надпись «тоннель».

Что ж, отлично. Это и послужит мне ориентиром.

…Когда я вышла из «Бронепоезда», утреннее солнце уже вовсюплавило Петербург. Добравшись до ближайшей станции метро, я скупила всеежедневные газеты, включая «Петербургскую Аномалию», и устроилась с ними налавочке возле ларьков.

Отображенная в газетных строках действительность превзошла всесамые худшие мои ожидания. Заголовки — один безыскуснее другого — терзали мое ибез того истерзанное сердце: «Трагедия на Крестовском», «Убит известныйвиолончелист», «Последняя гастроль Олева Киви», «Реквием по Артисту» и прочаялабуда. События трактовались именно так, как подал их милицейский муж Кайе:неизвестная женщина (в цивильных газетах я выступала в роли обезумевшей отстрасти поклонницы, а в желтой прессе, как и положено, в роли «девушки наночь») покинула номер Олева Киви в 11.45 утра. А в 11.55 пресс-секретареммузыканта Калью Куллемяэ было найдено тело. Ведется следствие и поискпреступницы. Правоохранительные органы рассматривают несколько версий, основнаяиз которых — убийство на бытовой почве.

Интересно, что значит «на бытовой почве»? Общего хозяйствамы с Олевом Киви никогда не вели.

Далее шли пугающие своей деловитостью сообщения о том, чтодело взято под контроль губернатора. Реакция музыкальной общественности.Реакция творческой интеллигенции. Реакция эстонского консульства. Волны праведногогнева, выплеснувшиеся на страницы газет, накрыли меня с головой.

Ату ее, ату, эту безответственную суку, отнявшую у широкихнародных масс золотую виолончель!..

Прочитав газеты от корки до корки, я обнаружила, что в связис событиями на Крестовском убийство на Суворовском отошло в тень: одна смертьпоглотила другую. Стас Дремов удостоился всего лишь нескольких строк мелкимпетитом в криминальной хронике, наряду с ДТП на улице Солдата Корзуна иподжогом жилого дома в Тосненском районе. Убийство директора продюсерской фирмы«Антарес» Станислава Дремова связывали с профессиональной деятельностьюбизнесмена.

Хоть на этом спасибо.

Я выбросила газеты в урну и приступила к изучению«Петербургской Аномалии». «Аномалия» выходила раз в неделю, номер был подписанв набор вчерашней ночью, и именно поэтому сообщение о смерти Олева Киви в негоне попало. Зато на второй странице, в рубрике «Звездный фарш», я нашла своюсобственную отвратительного качества фотографию, исподтишка сделанную Сергунейв туалете «Европы». Я была снята в пол-оборота, верхняя часть лица искажена,нижняя — смазана. К тому же в фотографической версии Синенко я оказалосьвымороченной яйцеголовой дамочкой. Под фотографией была напечатана заметка «Впостели с виолончелью».

Как я и предполагала.

Начало заметки оказалось довольно забавным: «Маэстро ОлевКиви, год назад потерявший жену (об этом „ПАн“ уже сообщала нашим читателям),наконец-то снимает траур. Вчера он прибыл в Санкт-Петербург с гастрольным туроми в тот же вечер был замечен нашим корреспондентом в ресторане отеля „Европа“ вобществе молодой женщины. Маэстро скрывает имя своей новой избранницы, известнолишь, что она предпочитает черную помаду и мускат „Миральва“…»

Куррат!

Я так и не смогла дочитать всю эту патетическую хренотень доконца. Зато теперь точно знала, как будет называться следующий опусбеспокойного, как сливной бачок, «нашего корреспондента».

«В постели с убийцей».

«Петербургская Аномалия» отправилась туда, где ей и былосамое место: в заплеванную, загаженную, истыканную окурками урну. Я поднялась славочки, осторожно обогнула скучающего у цветочной палатки мента и подошла кширокой витрине магазина «Петербургская старина». И показала своему отражениюсредний палец.