Книга Других версий не будет - Анатолий Галкин

Гутман задержался возле крайнего дома. Все равно дальше дороги не было, дальше широкий овраг с камышами на дне. Но и возвращаться не хотелось без конкретного результата. А если снять на месяц комнату рядом с графской усадьбой, это уже результат. Тем более, что достичь его можно «почти даром».

Вероятно, хозяин избушки заметил потенциального дачника, выплыл на крыльцо и похромал к калитке для переговоров.

– Не сомневайся, братан. Места здесь клевые. Все щуки наши будут… Или ты охотник? И это не вопрос. Все утки наши будут.

– Я не совсем охотник, но готов… Давайте знакомиться. Я Александр Иванов.

– Иванов? Пусть будет так… Я помню на пересылке с одним таким «Ивановым» общался. Так сейчас он министр в Израиле… Меня Валерой зовут. Пойдем, Сашок, комнату твою смотреть.

Валере было не больше сорока лет. Из-за хромоты походка его или танцующая, или пьяная. Он напоминал крепко сбитого шкипера, идущего из кабака на деревянной ноге.

Комната была обставлена в стиле «кантри». Деревянное все: стены, потолок, кровать, лавки, полки. Яркие пятна: лоскутное одеяло, журнальные репродукции на стенах и сухие цветы в горшках.

Примитивно, но чистенько, а главное очень близко к нужному объекту: из окна был виден забор, за которым столетние липы и крыша бывшего графского особняка.

Гутман машинально сделал недовольное лицо. Он был согласен снять эту комнату на любых условиях, но сработала привычка торговаться.

– Я даже не знаю, Валера. Дом у тебя на самом отшибе… Дорого берешь?

– Там же написано: «Почти даром».

– Это сколько?

– Значит так, Сашка. Я натурой беру. До магазина мне хромать тяжко… Выпивка у меня есть. С тебя закуска. Лук, картошка, огурцы – это, понятно, с моего огорода. В с тебя хлеб, колбаса, шпроты, маслины. Рублей на пятьдесят в день и хватит.

Гутман улыбнулся – хромой и не совсем трезвый мужик, жаждущий греческих маслин. Хорошо, что не затребовал устриц и омаров.

– Так что, Сашок, договорились? Пришли к консенсусу? Тогда пойдем на мою половину и отметим это дело.

Хозяйская половина дома имела более жилой вид: еще не убранная постель, гора посуды в тазу, одежда на лавках, стульях, табуретках.

Освободив пару сидячих мест, Валера смахнул со стола остатки сегодняшнего завтрака или вчерашнего ужина, поставил два чистых стакана, тарелку с солеными огурцами и полез в старенький буфет.

Гутман приготовился увидеть бутыль с самогоном, водку местного разлива или, на худой конец, портвейн с тремя семерками. Все что угодно, но только не то, что достал Валера:

– Тебе, Саша, коньяк или виски? Мне Камю не очень нравится. Я виски предпочитаю. Особенно Уокера люблю. Почти самогонка, но высшего качества. Я нашу родную пять раз через противогазную коробку пропускал – все равно сивуха. А Блэк Лэйбл это вещь… Так тебе что наливать?

Саша Гутман не знал, что Валера только начал его удивлять. Конечно, мужик и виски есть вещи несовместные. Но всякое в жизни бывает. Грабанул, допустил, Валера богатый уваровский «шоп», приволок десяток ящиков благородных напитков, а с закуской напряг. И без компании пить тошно. Вот и «сдается почти даром».

Это была первая и довольно естественная версия, которая пришла в голову Гутману. Он мог бы и еще кое-что напридумывать, но то, что было на самом деле он и в страшном сне не мог себе представить.

После второго стаканчика виски собутыльники подружились, после третьего побратались. Гутман узнал, что Валера сел за благородное дело… Лет двадцать назад, возвращаясь с ударной работы на своем тракторе он заметил возню в кустах. Заглушил мотор – услышал женский крик. Слов и междометий было много, но общий смысл: «Ой, пусти! Ой, не трогая! Ой, ты мне все порвешь!»

Валера взял гаечный ключ, прыгнул на дорогу м стал приближаться к кустам. Пьяным в местном понимании этого слова он не был, но был в кондиции, позволявшей прямо вести трактор.

Картинка за кустами была соответствующей: девка лежит на траве, незнакомый парень на ней. Девка вопит, а парень пытается освободить от одежды и ее, и себя.

Валера короткими емкими словами посоветовал чужаку прекратить безобразие. нО громила встал, подтянул штаны и врезал трактористу в левый глаз.

Когда Валера поднялся, его шатало из стороны в сторону. Именно поэтому во второй раз громила промахнулся, а защитник орущей девушки случайно попал в цель. И удар-то был не сильный, да гаечный ключ старый. Его зазубрины разорвали «насильнику» бровь, нос и щеку. Да так солидно разорвали, что все вместе потянуло на причинение тяжких телесных повреждений.

Громила оказался трезв, а чуть выпивший Валера оказался, по научным меркам, в крайней степени.

Но не это главное. Валеру сгубила спасенная им девица. На суде она плакала, называла громилу женихом и заявляла, что за кустами они «играли». На робкий вопрос адвоката, зачем, мол, ты тогда сопротивлялась, девка ответила просто: «Мамка так учила. С удовольствием только шалавы отдаются, а честная девушка должна кричать и брыкаться. Но не сильно…»

Судья оценил благородный порыв Валеры и дал ему не пять лет, а всего три…

– Ты, Валера, ногу в лагерях повредил?

– Не, это здесь, недалеко. Трудовые будни сгубили.

– Это как?

– Мы пахали… С утра и пока не стемнело. Три трактора рядом шли и пахали, пахали. Все нормы перекрывали. Двое из нас орден могли бы получить, а мне бы, как судимому, премия светила.

– Ну и?

– До ноги пахали и прямо на поле сели ужинать. Три бутылки уговорили – мало! Я на трактор и к бабке за самогонкой. Еду, а навстречу Волга.

– Во встречную машину вляпался?

– Какая машина? Это не машина. Волга – это река… Я дорогу перепутал. Еду – вижу Волга впереди, а ее здесь быть не должно. Пока соображал, трактор на крутой бережок выкатил, покачнулся и с обрыва вниз… Только утром меня из-под него вытащили… И ордена гавкнулись, и премия моя… Сашок, а виски у нас кончились. Не хочу я коньяк. Пойдем еще бутылочку достанем. Уокера или Белой лошади.

– Пойдем, Валерка… Куда пойдем?

– В баню… Ты, Сашок, длинный. Мы может быть и до водки дотянемся…

В баню, так в баню… Гутман ожидал увидеть там гору ящиков из уваровского супермаркета, но в предбаннике было чисто и пусто.

Валера наклонился, ухватился за кольцо и поднял крышку люка. Похоже на погреб, но кто же их делает под баней…

Похоже, что Валера в последний момент чуть-чуть протрезвел и сам испугался, предвидя возможных последствий своих решительных действий. Он приблизился к Гутману, схватил его за отвороты куртки и зловеще прошептал:

– Если кому скажешь – убью! Это мне так подфортило. Мне! С тобой, как с другом, поделюсь… А будешь трепаться – убью.