Книга Сын ХАМАС - Мосаб Хасан Юсеф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отец Мосаба, Хасан Юсеф, был одним из основателей и лидеров ХАМАС. Можно себе представить, в какой атмосфере рос мальчик. Обожая и боготворя отца, видя в нем пример для себя, Мосаб, естественно, должен был разделять его взгляды, в первую очередь ненависть к агрессорам, угнетателям, т. е. к израильтянам. Это было общим чувством всего его окружения, и он вспоминает, что когда во время войны в Заливе в 1991 году иракский диктатор Саддам Хусейн, атакованный американцами за свою агрессию против Кувейта, стал обстреливать ракетами Израиль, палестинцы «сошли с ума от счастья». О своем тогдашнем отношении к евреям Мосаб упоминает, замечая, что Коран «приравнивает их к свиньям и обезьянам» (с. 93), хотя на самом деле в Коране этого, разумеется, нет. (Распространенное заблуждение — приписывать создателю Корана, т. е. Аллаху, более поздние нормы и установки; например, Коран предписывает женщинам закрывать не лицо, а только тело до кистей рук и лодыжек, паранджа появилась позднее. За прелюбодеяние Коран велел наказывать ударами плетью, а не избиением камнями. Но сейчас многие мусульмане убеждены в том, что самые жестокие, изуверские правила исходят именно от Корана.)
Как пишет Мосаб, отец «без тени сомнения отдал бы приказ о нанесении ядерного удара по Израилю, но никогда не высказывался против еврейского народа» (с. 93). Каким же странным, извращенным сознанием надо обладать, чтобы ничего не иметь против людей определенной национальности, но быть готовым убить миллионы их! Подобное сознание типично для террористов. Вполне возможно, что человек, взорвавший себя в тель-авивском кафе «Дельфинариум», где был разорван на куски 21 подросток (об этом упоминается в книге Мосаба), тоже сказал бы, что вообще-то он против евреев ничего не имеет.
Постепенно у Мосаба, однако, нарастали и сомнения по поводу благородства и достоинства тех людей, которые шли за его отцом. Прежде всего, он видел происходящее в ХАМАС, в отличие от подавляющего большинства палестинцев, которые могли только слушать речи деятелей ХАМАС. «Даже будучи ребенком, я понимал, что ХАМАС — коррумпированная организация», — пишет он. Это было, конечно, первым разочарованием. Дальше — больше. Опять же потому, что Мосаб находился близко к самому центру движения и все знал, все видел, он ужаснулся той жестокости, с которой боевики относились к своим же соратникам, заподозренным в предательстве. При этом Мосаб знал лучше, чем кто-либо иной, что подозрения в предательстве бывали отнюдь не беспочвенными. «Израильская разведка имела бесчисленное количество шпионов в мечетях, исламских организациях и среди лидеров и не испытывала проблем с вербовкой даже самых опасных террористов» (с. 221). Только благодаря осведомителям израильтяне могли с поразительной точностью уничтожать одного за другим всех лидеров террористических организаций: пущенная с вертолета ракета попадала прямо в автомашину жертвы среди плотного потока уличного движения именно в тот момент, когда человек выезжал из дома. Понять тех, кто разоблачал и наказывал, было легко, но, видимо, именно тогда Мосабу стала приходить в голову мысль, что жестокость, беспощадность, презрение к человеческой жизни — качества, столь характерные для боевиков — членов подпольной террористической организации, становятся неустранимой чертой личности этих людей. Поэтому он пишет: «Что сделали бы палестинцы, если бы Израиль вдруг исчез? Мы бы все равно воевали» (с. 164). И еще одна цитата: «Я понял, что палестинский народ настолько же подавлен своими собственными лидерами, как и израильтянами» (с. 303).
Похоже, день за днем в голове Мосаба укреплялась мысль, что идеал ХАМАС — уничтожение Израиля и создание единой исламской Палестины — недостижим. «Основная идея и цель ХАМАС были иллюзией», — пишет он, уподобляя это движение Сизифу, вечно подвигающему в гору камень (с. 88). И постепенно «сын ХАМАС» созревал для того, чтобы решительно изменить и перевернуть всю свою жизнь. Как всегда, помог, конечно, случай, но был ли он «случайным», если можно так выразиться? Не шло ли все внутреннее развитие Мосаба к тому эпизоду, который радикально изменил его судьбу? Пусть читатель судит об этом сам, тем более что здесь речь идет уже о таких глубинах человеческой психики, о столь неоднозначных и противоречивых процессах, происшедших в душе героя, что единой оценки быть не может. Сам Мосаб формулирует эту страницу своей биографии так: Бог послал мне встречу с Шин Бет, чтобы показать, что «Израиль не был моим врагом» (с. 162). Но ведь Шин Бет — это израильская контрразведка, та самая организация, главной задачей которой является уничтожение арабских террористов, и, связавшись с ней, Мосаб предал своего отца и дело его жизни. Многие — а среди арабов подавляющее большинство — этого ему не простят.
Началась двойная и тройная жизнь Мосаба Хасана Юсефа. «С отцом и другими лидерами я должен был играть роль преданного члена ХАМАС. С людьми из Шин Бет я играл роль израильского разведчика. Дома я часто играл роль отца и защитника братьев и сестер, а на работе — роль старательного трудяги» (с. 251). Мягко говоря, шизофреническая жизнь. Но у Мосаба есть оправдание, кстати сказать, типичное для двойных агентов: сотрудничая с израильтянами, он не только спас от смерти некоторых палестинцев (и главный из них, конечно, его отец), но и предотвратил акции террора, которые, безусловно, привели бы к тому, что с обеих сторон было бы пролито много крови. А те деятели ХАМАС, которые попались или были убиты израильтянами благодаря информации, предоставленной Мосабом, — что ж, они были убийцами.
Может быть, еще важнее другое: отход Мосаба от ислама (по законам шариата вероотступничество карается смертью) и переход в христианскую религию. Это, разумеется, в огромной мере помогло ему пережить, не сойдя с ума, ту трансформацию, которую он сам в своей жизни совершил.
Думаю, читатели перевернут последнюю страницу книги со смешанным чувством. Не будем судить автора. Во всяком случае в искренности ему не откажешь. А для тех, кто интересуется ближневосточной политикой, историей арабо-израильского конфликта и проблемами международного терроризма, книга Мосаба даст много ценного, и не в последнюю очередь в смысле понимания бесконечно сложной человеческой психики.
LEBANON — Ливан.
SYRIA — Сирия.
Mediterranean Sea — Средиземное море.
Golan Heights (Israeli occupied) — Голанские высоты (оккупированы Израилем).
Galilee — Галилея.
