Книга Удивительные приключения запредельно невероятной, исключительно неповторимой, потрясающей, ни на кого не похожей Маулины Шмитт. Часть 1. Мое разрушенное королевство - Финн-Оле Хайнрих

И всё это, всё-всё-всё, было моим – от крыши до выстеленного соломой пола маущеры. Она в особенности была моей, ведь это я её придумала и сама вырыла, сначала руками, потом по очереди ложкой и старой консервной банкой, потом малюсенькой лопаткой. Всё это было моё! (Не считая зебры, она принадлежит Тому Человеку. Он получил её от своего отца, когда был совсем крошечным, размером с кабачок. Но кроме зебры – ВСЁ МОЁ!)

Всё это было у нас в этой квартире, в этом доме, на этой улице, в этом королевстве, моём королевстве под названием Мауляндия, где я – принцесса и одновременно президент-маузидент.

Когда-то, давным-давно, у нас были каникулы в Дании и Польше, по пятницам – блины с вонючим сыром и маулиновым вареньем и много-много смеха, так что даже живот болел. Когда-то, давным-давно, у нас был полный морозильник фруктов, два ласточкиных гнезда над кухонным окном и споры о том, не завести ли нам куриную семейку. Всё это было, было, было – когда-то, тыщу лет назад.

Глава 2

Что было, то прошло

Дед говорит: жизнь – она как блинчик.

Раньше на стирку уходил целый день, а теперь всю работу за тебя делает рычащий механизм, и когда он принимается за отжим на 1600 оборотах, дед всякий раз вздрагивает и хрюкает.

На смену туалету-домику во дворе пришел фарфоровый трон, по которому журчит чистая вода, разом уносящая все твои делишки (куда, кстати?).

Вместо колки дров и тасканья угля теперь батареи, вместо боли – таблетки, вместо сморщенных от воды пальцев – посудомоечная машина, вместо скуки – телевизор, вместо голода – выпирающее брюшко, вместо выпавших зубов – протез, бабушка стала цветком, а сам дед – весёлым старым пнём. Но и про это – потом.

Квартира с четырьмя комнатами, мрачным чердаком, садом и бесценными наскальными рисунками на обоях на улице, полной друзей, превратилась в крошечный домик на другом конце города, пластиковый от и до. Если всё, что у нас было, сравнить с блинчиком – от него только и осталось, что масляный след на пустой тарелке и тень вкуса на языке. А теперь – что у нас есть?

Малюсенький домик, квадратный и затхлый, втиснутый между другими точно такими же на Улице Затхлых Домиков.

Они стоят рядами, желтоватые, будто старушечьи чулки, совершенно одинаковые, словно за всеми этими пластиковыми дверьми живёт один и тот же человек. Если б не номера – их ни за что бы не отличить друг от дружки. Везде занавесочки, строгие заборчики и живые изгороди, как по линеечке.

Пузатые грузчики в синих штанах таскают коричневые картонные коробки в нашу новую квартиру. Эти дядьки – как надзиратели, а я – заключённая, попавшая из свободного царства Мауляндии в застенок, темницу для пенсионеров, старых перечниц и сонных мух, мера наказания – максимальная. Синие дядьки делают свою работу, я смотрю на них – и мне хочется орать! Орать и бушевать!

Коробки набиты книгами и газетными вырезками, жёлтыми лампочками и фотографиями из поездок в Данию и Польшу. Дядьки потеют, перетаскивая восемьдесят четыре цветочных горшка в двухкомнатную квартиру на первом этаже, я тихонько считаю: семьдесят два, семьдесят три, семьдесят четыре… скоро горшки закончатся. Потом дядьки пьют пиво и курят, шутят с мамой, она стоит рядом как ни в чём не бывало и, кажется, считает, что это нормально – уехать из царства Принцессы Мауляндской и переселиться в убогую дыру на другом конце города. Как будто так и надо! Когда два синих дядьки, пыхтя, вытаскивают из фургона стол, я кричу им, чтоб не смели его переворачивать (там ведь секретные шедевры!). Дядьки кивают, но сами ни бум-бум, по глазам вижу.

Мой дед – Сырный Генерал, я потом расскажу, почему его так зовут, история эта непростая, как и сам дедушка. На нём всегда надето что-то вроде формы – это полнейший цирк и умора. Хорошо, что я к ней давно уже привыкла и просто не замечаю, иначе всякий раз помирала бы со смеха, глядя на деда. Вот представьте: если кинуть в большой чан солдата, директора цирка, охотника, вонючий харцский сыр и старикана, обросшего бородой, всё хорошенько перемешать, вылить в форму и оставить сохнуть – в результате как раз и получится дедов костюм. Ну, примерно.

Я не знаю никого, кто был бы устроен, как Сырный Генерал – и снаружи, и изнутри.

При мыслях о Генерале настроение чаще всего сильно улучшается. Ну а сейчас мне очень даже несладко, и хочется это исправить, так что самое время подумать о нём. Дед и я – вроде двух магнитов, мы или отталкиваемся, или притягиваемся, смотря по тому, какими полюсами повернуты друг к дружке в этот день. Мы с ним совсем разные, но на очень похожий манер.

Дед говорит:

– Ты такая же, как я, или лучше сказать – я был таким же, как ты, пока не стал старым пнём и до меня наконец не дошло, что не стоит переживать из-за всего на свете, ведь можно просто надо всем посмеяться. Тогда и жить гораздо веселее.

– Не-е-е-е, – говорю я, – что за ерунда – надо всем смеяться! От этого ничего не изменится.

– А что, – говорит он, – если на дождь орать и вопить, солнышко скорее выглянет?

– Нет, – отвечаю я, – на погоду ругаться – толку ноль. Чаще всего.

– Вот видишь, – говорит дед. – А когда прямо из-под носа уходит автобус, и ты рвёшь и мечешь, он ведь от этого обратно не вернётся! Лучше посмеяться и порадоваться, что у тебя есть ещё целых десять минут ничегонеделанья под солнышком.