Книга Маскарад - Патрисия Финней

Двое слуг принесли деревянные лестницы. Они разбирают каркас кровати и по длинным переходам выносят резные дубовые детали во двор. В окне я вижу запряженных в повозки огромных лошадей-тяжеловозов. Уткнувшись мордами в торбы с овсом, они пережевывают жвачку, время от времени переступая мохнатыми ногами.

Вещи из королевских апартаментов будут отправлены в последнюю очередь. Как только королева тронется в путь, слуги начнут снимать со стен комнат парчовую драпировку.

Ну вот, снова здорово! Сара вытащила из сундука коробочку с душистым тальком и лебяжью пуховку.

— Будьте любезны, немедленно отдать мне это, миледи! Вы же опоздаете к выходу королевы! — взорвалась Олуэн, забирая из рук леди Сары тальк и протягивая руку к пуховке.

— Но у меня блестит нос! — надулась Сара. — Я только…

Неодобрительно зацокав языком, Олуэн изловчилась и выхватила пуховку из пальцев хозяйки. И в эту самую минуту в нашу комнату, словно вихрь ворвалась миссис Чемперноун, старшая фрейлина Ее Величества.

— Где все фрейлины?! — возмущенно заверещала она. — Сию секунду на место! Вы должны были быть готовы к выходу королевы еще десять минут назад!

Что ж, придется спрятать дневник и пенал в сумку с рукодельем и приступить к выполнению своих прямых обязанностей — быть в полном распоряжении монаршей особы.

Интересно, в каком она сегодня настроении? Ее Величество ненавидит утренние часы, но очень любит путешествовать, так что тут можно только гадать: орел или решка.

День тот же, около полудня

Мы остановились отдохнуть и перекусить в небольшой усадьбе недалеко от деревни Чарлкоут. В данную минуту хозяин дома произносит торжественную речь, пересыпая ее латинскими и греческими изречениями.

Любезно улыбаясь, королева может часами внимать подобной чепухе, но лично меня такие церемонии просто убивают! Поэтому, чтобы не умереть со скуки, я с умным видом вожу пером по бумаге, будто записывая речь оратора, а на самом деле заполняю дневник.

Еда была прекрасной. Королевские повара отлично постарались, приготовив зажаренную на вертеле утку в сливовом соусе и хлебную запеканку с почками. А потом были клубника и малина со сливками, которые я просто обожаю! Я собиралась оставить парочку ягод для Элли, но, увы… ничего не могла с собой поделать и проглотила все без остатка.

Из поместья барона Окси мы выехали на рассвете. Утренняя свежесть холодила кожу лица и рук, что было даже приятно.

Огонек, мой иноходец, вел себя очень хорошо и во всем слушался грума — мистера Хелстона. Удобно устроившись за его спиной на особой подушке, я вглядывалась в проплывающее мимо жнивье, золотившееся после уборки урожая, и замершие по углам полей горбатые, словно огромные угрюмые крысы, скирды.

Мистер Хелстон, мой грум, очень-очень старый. Ему, наверное, лет сорок пять. Общается он только с Огоньком, а я удостаиваюсь лишь вежливых: «Да, миледи» или «Нет, миледи». Голос у мистера Хелстона хриплый, словно простуженный.

Во время летних путешествий королевский кортеж движется в одном и том же, строго установленном порядке. В авангарде — герольды и глашатаи, потом мистер Хэттон, капитан личной гвардии королевы со своим отрядом, а за ними — Ее Величество в компании графа Лестера на прекрасном сером в яблоках скакуне, доставленном специально для нее из Венгрии.

Граф — главный конюший королевы, он сопровождает Ее Величество во всех поездках, не отходя от нее ни на шаг, кроме того, он ее фаворит — это всем известно. По бокам и позади королевы скачут особо приближенные вельможи, за ними мы, фрейлины, а уж дальше тащится весь остальной Двор.

Когда наша кавалькада проезжает мимо деревень, крестьяне оставляют свои наделы, женщины выводят из хижин одетых в чистую праздничную одежду детей, и весь народ собирается на обочине, чтобы поприветствовать свою королеву. Селяне просто лопаются от гордости, что она проезжает именно через их скромную, ничем не примечательную деревеньку, а не через другую, такую же. Будет им теперь чем похвастать перед соседями, своими соперниками еще со времен римлян!

Зеваки глазеют на королеву, на ее свиту и без всякого стеснения громко делятся своими впечатлениями. Им наплевать, слышим мы их или нет.

Вот, например, вчера одна из селянок вдруг зацокала языком и заверещала на всю улицу:

— Гляньте-ка, вон у той красотки в красном бархатном капюшоне наверняка несварение желудка! А то с чего бы у нее такое кислое лицо? Уж точно выпила пинту уксуса!

Из всех фрейлин Ее Величества лишь одна была в красном капюшоне — леди Джейн Конингсби. Леди Сара, естественно, захихикала — она ненавидит леди Джейн. Впрочем, и другие фрейлины не питают к ней особой привязанности.

Наша королева очень умна и умеет расположить к себе любого, за что все ее очень любят. Заметив в толпе размахивавшего чепчиком жизнерадостного малыша, она натянула поводья и осадила своего скакуна. Встревоженный граф Лестер подал знак кортежу остановиться.

Малыш и вправду был очаровательным: с золотыми волосами, огромными голубыми глазами и крошечным сопливым носиком. Не спуская с королевы глаз, ребенок залился счастливым смехом. Думаю, его привели в восторг ослепительно сверкавшие драгоценности Ее Величества.

Королева улыбнулась ребенку и его зардевшейся от гордости матери. Малыш что-то залепетал, захлопав в ладоши, и неловко шлепнул себя по носу. Все заулыбались.

— Красавчик и настоящий крепыш, — ласково заметила Ее Величество.

Молодая мать присела в глубоком реверансе, потом выпрямилась, подняла ребенка высоко над головой и выпалила на одном дыхании:

— И верный вассал королевы! Я буду молить Господа, Ваше Величество, послать вам такого же славного малыша!

Придворные ахнули, затаив дыхание: обычно разговоры о детях портят королеве настроение, она становится грустной или, наоборот, злой и раздражительной. Ее Величеству уже тридцать пять, и многие считают, что скоро она будет слишком старой, чтобы произвести на свет собственных детей. Поэтому королева и не любит, когда ей о них напоминают.

Но на этот раз она промолчала. Склонившись в седле, Ее Величество потрепала малыша по щечке. Мило заулыбавшись, ребенок ухватился за рукав ее расшитого жемчугом наряда — одна из жемчужин осталось в пухлой детской ручке.

— Ох! Что ты натворил, шалун… — испуганно вскинулась его мать.

— Пусть оставит себе, — беспечно заметила королева. — На память. Вы — счастливая женщина!

Молодая мать присела в почтительном реверансе. Королева тронула поводья, граф дал знак, и процессия продолжила свой путь по извилистой пыльной дороге.

На повороте я оглянулась: женщина крепко держала слюнявую ручку малыша, которой тот пытался затащить королевскую жемчужину в рот…