Книга Книга для… - Марат Немешев

Нас ничего не связывает, кроме тугих ремней отчаяния.

Нас ничего не объединяет, кроме общности душ.

Нас нет в этом мире, мы над ним – он живет в наших сердцах.

Этот текст я пишу не для тебя, ты улыбаешься, потому что знаешь его наизусть, я рекламирую нас, как пример, которому не надо подражать.

Мы страдаем чаще, чем испытываем счастье, – так последнее приобретает большую остроту.

У нас нет рук, мы не можем перемещать предметы.

У нас нет ног, мы не можем перемещаться сами.

У нас нет ничего кроме хвоста. Хвост – это самое главное.

Мы встретились? Мы еще только расстаемся. Мы расстаемся все наши жизни. С первой секунды нашего знакомства. Когда-то это произойдет.

Мы знаем это и это единственное, что мешает нам жить, не касаясь телами и запахами.

Если бы мы не знали об этом расставании, то меньше бы пили, плакали и часами смотрели на огонь.

Мы ничего не просим – у нас есть все для счастья. Слишком много, чтобы быть счастливыми.

У людей разные прически, цвет глаз, произношение и обувь. И только зрачки одинаковые.

Посмотри внимательно в глаза очередного меня. В его зрачках я. Не печалься и отдай ему все, я приму это как контрибуцию от Бога.

Не жалей себя – я не достоин жалости.

Не люби меня – ты слишком сильна для того, чтобы быть любимой.

Не верь в нас – мы ошибка природы, исключение из паршиво составленных правил.

Пройдет время, и ты изменишься. У тебя будет другое имя и лицо, способность летать и любимые сны. И я буду другой. Повторяю это сотни раз, но твое сердце все равно стучит в моих висках и просит отравить его алкоголем.

Но, несмотря на все, я счастлив.

Потому что мы снова встретились.

Мы встретились?

2. Первые ПроБы

Вот, кажется, и все. Я, не отрываясь, смотрел на дисплей монитора. Буквы, появившиеся на нем. Их набирали на клавиатуре мои пальцы. Но кто придумал этот текст? Я? Мое отчаяние? А может быть… Не верю в него.

Разделительная полоса. Последний из текстов для нее, первый текст для всех. Поместил его на форуме в интернете, она обязательно прочтет. Меня немного трясло. Нет, это не попытка что-то изменить. Это яркий штрих черным маркером по светлому чувству. Разум, задыхающийся от эмоций. Разделительная полоса.

Я встал и прошелся по комнате. Еще одна оболочка моей души. Тело, одежда, комната, город, страна… Спрятался внутри всего этого, обезопасил себя от внешнего вторжения. Потом рискнул, распахнул ворота. Но никто не вошел.

Обои на стенах. Впервые в жизни рассмотрел рисунок на них. Веточки орехового дерева на желтом фоне. На каждой веточке по два орешка. Коричневая скорлупа, толстенькие упитанные бока. Приблизился вплотную и стал царапать пальцем по одному из плодов. Неприятный звук раздираемой бумаги, ее катышек под ногтем, в прорехе показался газетный лист. Но читать мне не хотелось. Я обвел взглядом всю комнату. Шкаф. Кровать. Стол. Выключатель. Обои вокруг выключателя грязнее, чем везде. Белый потолок. Кирпичного цвета пол. Монотонный гул компьютера. Окно. Я бросил взгляд на календарь. За окном должна быть весна. Выключил компьютер и подошел к окну.

Грязный снег, серый дом напротив, застывшие деревья. Присмотревшись, понял, что снег не грязный. Он просто начал таять, и из-под него выглядывает чёрная земля. А я и не заметил, что снег начал таять. Со стороны улицы, на жестяном откосе иногда появлялись мокрые пятна. Приоткрыл одну из створок. Весенний воздух шепотом оглушил меня. Каждая клякса на подоконнике возникала с легким звоном. Вытянул руку и стал ждать, когда на нее упадет нотка весенней капели. Вот и первая. Вторая. Горячая, обжигающе горячая. Я опустил руку. Капли текли по моим щекам. Весенние слезы.

Кто-то из прохожих, задрав голову, смотрел на меня – я опустился на пол. Прижался щекой к батарее и заревел. Как школьница, полюбившая старшеклассника; как раненный зверь, смотрящий залитыми кровью глазами на охотника; как туманное эхо сигнальной сирены терпящего бедствие сейнера. Вцепился руками в металлическую трубу и тряс Землю, пытаясь удержаться в себе. Но не мог, не мог. Душа, так давно прикованная наручниками к сердцу, освободилась. Вырвалась из меня. Зашагала по залитому соленой водой полу к зеркалу, взглянула на себя и вернулась в комнату. Легко запрыгнула на подоконник. Оглянулась на меня и спрыгнула вниз. Но не успела разбиться о равнодушие асфальта и человеческой памяти. На столе запел телефон. За те две секунды, пока я взял трубку и приложил ее к уху, организм полностью перестроился. Голосовые связки окрепли, щеки высохли, дыхание замедлилось. Я не хотел расстраивать своего лучшего друга.

– Здравствуй, Дима, – на мгновение самому стало неприятно оттого, что голос мой звучал спокойно и размеренно.

– Привет. Встретимся сегодня?

– В восемь, там, где и всегда. Я сейчас занят, вечером поговорим, – я нажал кнопку сброса.

Постоял в центре комнаты, затем присел на кровать, взял в руки подушку, уткнулся в нее лицом.

Перед закрытыми глазами медленно опускались титры, всего два имени. Финальная музыка. Как ни старался сильнее сжать веки, из-под них все равно бежали мокрые строчки. Режиссеры, актеры, сценаристы, ассистенты… Всего два имени.

Мне начало казаться, что эту последнюю сцену я предвидел гораздо раньше. А может, так оно и было? С самого момента знакомства, наши отношения были обречены. Мы знали это. Со стопроцентной вероятностью мы знали это. Предопределенный финал, который мы и не пытались отдалить или приблизить. Но… ведь жизнь тоже закончится смертью. Со стопроцентной вероятностью, и мы все это знаем, но разве это повод не жить? Не отдавать всего себя жизни и дарить свою энергию или, наоборот, открывать жизни свою душу и пускать внутрь? В мире все заканчивается. Хотя нет. Только то, что начинается, – разве это повод ничего не начинать?

Неужели я настолько бессердечен? Плачу, прижимаясь лицом к подушке, и логически размышляю при этом… На секунду я замер. Поднял голову. Улыбнулся и пошел на кухню варить кофе. Аривидерчи, моя милая, я иду к тебе.

В диско-баре было людно и дымно. Единственный свободный столик был залит пивом, мы попросили официантку протереть его и присели на мягкие стулья. Димон продолжал терроризировать меня вопросами.

– Так, говоришь, тебе хреново?

– Что я говорю? Все у меня хорошо. Серьезно. Видишь – улыбаюсь.

– Улыбаешься. Что-то ты раньше реже улыбался. Хреново тебе. Так?

– Дима, прекрати. Давай о чем-то другом поговорим.

На стол поставили два высоких бокала. Я поблагодарил высокую официантку и проводил взглядом ее удаляющиеся в дымке, покачивающиеся в стороны бедра. Друг мой перехватил этот взгляд и засмеялся.