Книга Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

— Сейчас. A propos, — прибавила она, опятьуспокоиваясь, — нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte deMorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, — виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов, ] одна из лучших фамилий Франции. Этоодин из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l`abbe Morio: [аббат Морио: ]вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?

— А! Я очень рад буду, — сказал князь. —Скажите, — прибавил он, как будто только что вспомнив что-то иособенно-небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью егопосещения, — правда, что l`imperatrice-mere [императрица-мать] желаетназначения барона Функе первым секретарем в Вену? C`est un pauvre sire, cebaron, a ce qu`il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность. ] — КнязьВасилий желал определить сына на это место, которое через императрицу МариюФеодоровну старались доставить барону.

Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того,что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравитсяимператрице.

— Monsieur le baron de Funke a ete recommandea l`imperatrice-mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице-материее сестрою, ] — только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как АннаПавловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннеевыражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывалокаждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице.Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d`estime,[много уважения, ] и опять взгляд ее подернулся грустью.

Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, ссвойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела ищелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованномимператрице, и в то же время утешить его.

— Mais a propos de votre famille,[Кстати овашей семье, ] — сказала она, — знаете ли, что ваша дочь с тех пор, каквыезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour.[составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день. ]

Князь наклонился в знак уважения ипризнательности.

— Я часто думаю, — продолжала Анна Павловнапосле минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будтовыказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперьначинается задушевный, — я часто думаю, как иногда несправедливо распределяетсясчастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключаяАнатоля, вашего меньшого, я его не люблю, — вставила она безапелляционно,приподняв брови) — таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их ипотому их не стоите.

И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.

— Que voulez-vous? Lafater aurait dit que jen`ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что уменя нет шишки родительской любви, ] — сказал князь.

— Перестаньте шутить. Я хотела серьезнопоговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будьсказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества ижалеют вас…

Князь не отвечал, но она молча, значительноглядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.

— Что вы хотите, чтоб я делал! — сказал оннаконец. — Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и обавышли des imbeciles. [дураки. ] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, аАнатоль — беспокойный. Вот одно различие, — сказал он, улыбаясь болеенеестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резковыказывая в сложившихся около его рта морщинах что-то неожиданно-грубое и неприятное.

— И зачем родятся дети у таких людей, как вы?Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, — сказала АннаПавловна, задумчиво поднимая глаза.

— Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vousseule je puis l`avouer. Мои дети — ce sont les entraves de mon existence. [вамодним могу признаться. Мои дети — обуза моего существования. ] — Он помолчал,выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.

Анна Павловна задумалась.

— Вы никогда не думали о том, чтобы женитьвашего блудного сына Анатоля? Говорят, — сказала она, — что старые девицы ontla manie des Marieiages. [имеют манию женить. ] Я еще не чувствую за собою этойслабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая оченьнесчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница,княжна] Болконская. — Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светскимлюдям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял ксоображению эти сведения.

— Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мнестоит 40.000 в год, — сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ходсвоих мыслей. Он помолчал.

— Что будет через пять лет, если это пойдеттак? Voila l`avantage d`etre pere. [Вот выгода быть отцом. ] Она богата, вашакняжна?

— Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне.Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойномимператоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но состранностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres.[Бедняжка несчастлива, как камни. ] У нее брат, вот что недавно женился на LiseМейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.

— Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милаяАннет, ] — сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая еепочему-то книзу. — Arrangez-moi cette affaire et je suis votre [Устройте мнеэто дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan, comme mon старостаm`ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой-ер-п!. Она хорошейфамилии и богата. Всё, что мне нужно.

И он с теми свободными и фамильярными,грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловалее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя всторону.