Книга Месть князя - Юрий Маслиев

– Давай! Быстрее! – крикнул Михаил; сильная струя бензина била в бак. – Колеса сменю через круг!

Маурицио мотнул головой в знак согласия.

– Готово! – Он дал отмашку рукой.

Машина, взвизгнув, рванулась вперед. Виражи следовали за виражами. Михаил, рискуя вылететь на них, увеличивал скорость, нагоняя соперников. Автомобиль, подобный огромному насекомому, дико ревел, пожирая скрученную ленту дороги, оставляя за собой клубы пыли, стреляя по росшим стеной на обочинах дороги кактусам шрапнелью щебенки, вылетавшей из-под колес.

За очередным поворотом показалась валяющаяся на боку машина только что обогнавшего его Террачини. Мимо промелькнули санитары с носилками, спешащие к машине, окруженной людьми.

«Не повезло итальянцу», – с сожалением успел подумать Михаил, вспомнив черноглазого, вечно улыбающегося белозубого парня, как тут же его машина резко ухнула вниз, с трудом удерживаясь на падавшей до очередного поворота дороге. Переключив скорость и в очередной раз рискуя, Муравьев вписался в поворот и ринулся на подъем.

«Скорость, не забывать про скорость. Выигрывает тот, кто успевает вовремя переключить», – вспомнил он наставления Блюма.

Теперь на него неслось обожженное, перекаленное до синевы небо. Перегрузка, вдавившая его в сиденье, не помешала выжать педаль газа. До возможного предела увеличив скорость, он испытал давно забытый восторг полета. На верхней точке, как с трамплина, машина, пронесясь по воздуху несколько метров, рухнула вниз. От удара ремни крепления до боли впились в плечи.

На крутой дуге показалась машина Росселя. Михаил неумолимо догонял, приближаясь к нему метр за метром, устроившись на хвосте. Но Россель, хотя это было против правил, не освобождал путь, мчась посредине дороги.

«Если у Росселя что-то случится – нам обоим конец», – Михаил находился в полуметре от его заднего бампера.

Но Россель уже в следующем не очень крутом повороте, не успев перестроиться, начал входить в него по внешней стороне дуги, чем на мгновение освободил дорогу. Срезая поворот, Михаил тут же вклинился в освободившееся пространство. С ощущением упавшего куда-то вниз сердца, в ожидании столкновения, он подрезал соседнюю машину, успев заметить раскрытый в крике рот француза. Но стремление жить у конкурента оказалось сильнее. В зеркале заднего вида, вписываясь в очередной поворот, Муравьев заметил, что Россель вылетел на обочину, ломая кусты, замедлившие скорость машины, и медленно перевернулся на бок.

Между Михаилом и победой находились еще четверо участников гонки. Дорога вниз стала менее пологой. Не снижая скорости на поворотах, он вырвался, подобно снаряду, на прямую. Трасса шла вдоль берега. Шум мотора сливался с грохотом волн, бьющих о мертвые скалы. Влажный, горячий ветер, бьющий в лицо, не освежал. Приближалась гроза, частая здесь в это время года. Белая пена бурной сицилийской весны была буквально налита влагой. Показались и остались позади трибуны, слившиеся в окружении островерхих кипарисов в одну шумливо-пеструю линию. Перед глазами еще мелькали цветы агавы, пальмы, зелень моря, а мыслями он был уже там – высоко в горах, куда, постепенно поднимаясь, несла его дорога и где вдали виднелись клубы пыли, поднимаемые машинами конкурентов-товарищей.

В окружении тонконогих эвкалиптов, сменяющихся иногда оливковыми рощами, дорога, круто поднимавшаяся вверх и делавшая вираж за виражом, иногда резко падала вниз. На одном из таких участков он догнал две машины. За рулем первой находился самодовольный, напыщенный пруссак Штюммер, а ему в хвост пристроился, по выражению Лопатина, дикий идальго – Фернандес, чем-то напоминающий Дон Кихота. Несколько километров Михаил следовал за ними. Столбы пыли, поднимаемые двумя автомобилями, оседали на его лице, на одежде, на очках, покрывая все толстым слоем.

Дорога поднималась все выше. На фоне клубящегося неба он увидел величавую Этну, увенчанную злыми свинцовыми облаками. Ставшее вдруг сизо-темным небо перечеркнула огромная молния, и неожиданно хлынул тропический ливень, шум которого прерывал резкий, с глухими перекатами гром.

Учитывая брыкливый характер этого испанского «Росинанта» – Фернандеса, Михаил притормозил. На скользкой, покрытой мокрой пылью дороге геройствовать не хотелось; тем более что на этом круге придется менять покрышки – уже и так чувствовалось слабое сцепление с землей.

Этот придурок-испанец все-таки решился на обгон по малой дуге. Уже входя в вираж, машина Фернандеса заскользила и слегка задела идущую впереди. Но на такой скорости, при мокрой дороге, на спуске, да еще при входе в вираж, этого удара оказалось достаточно, чтобы пруссак вильнул, перегородив Фернандесу путь своей машиной, в которую тот врезался со всего маху, успев только слегка повернуть руль. От удара немца перевернуло несколько раз и швырнуло на обочину, а испанец вылетел в другую сторону, остановленный зарослями молодых эвкалиптов.

У Михаила сжалось сердце – распластанная на руле без движения фигура Фернандеса говорила о многом. Но он, не останавливаясь, крепче сжал скользивший под дождем руль. Помощники для них найдутся – вдоль всей трассы дежурили наблюдатели.

Плавно войдя в очередной поворот, машина Михаила опять рванула вперед и вскоре, натужно ревя, одолела наивысший подъем трассы. Оттуда, резко сворачивая, дорога понеслась вниз по огромной дуге, направляясь к трибунам.

Ливень, превративший дорогу в скользкий каток, закончился как по волшебству. И тут же, взорвавшись золотыми протуберанцами, вновь полыхнуло тропическое солнце, расцветив радугой бурляще-яркую зелень расстилавшейся глубоко внизу равнины и сливавшееся с небом искристое море.

Впереди, внизу, в нескольких километрах, он успел заметить две мчавшиеся машины, следовавшие друг за другом на небольшом расстоянии. Блеснув на солнце хромированными деталями, они тут же скрылись за очередным холмом.

«Далеко, очень далеко…» – азарт гонки поглотил Михаила. Вся эта захватившая на мгновение дух своей красотой картина, эта фантасмагория красок тут же перестала для него существовать.

Слившись с машиной всем своим сильным телом, он, казалось, каждой клеткой, каждой каплей своего естества рвался вперед, одушевляя это ревущее под ним механическое чудовище, лишь краем сознания понимая, что догнать их может помочь только чудо.

«Давай, давай, красавица, поднажми еще немножко…» – молил он грохотавшее под ним или уже вместе с ним, в одном порыве, стальное существо.

Машина рвала пространство, пожирая километры. Вираж, еще вираж. И вот он уже огибает холм, где несколько минут назад мелькнули его соперники.

«Только бы покрышки выдержали! Еще, и еще, и еще чуть-чуть…»

Скоро должны были показаться боксы, где вместе с механиками, держа наготове новые колеса, поджидал его Маурицио.

Вдали на обочине виднелась машина маленького бельгийца Пьера Мере. Тот отгонял от нее добровольных помощников, с трудом толкая свою гончую к боксам. (По условиям гонки, к машине не должен прикасаться на трассе никто, кроме водителя.)