Книга Если только ты - Хлоя Лиезе

на свою сестру.

— Воу! — моя старшая сестра, Фрейя, обхватывает меня за плечи, когда я врезаюсь в неё.

Я наклоняю голову, быстро вытирая лицо, но от Фрейи ничего не ускользает.

— Зигс, что случилось? Тебя кто-то расстроил? — она обнимает меня за плечи и ведёт по коридору. — Эй, поговори со мной. Я не смогу помочь, если ты не поговоришь со мной.

— Мне не нужна твоя помощь! — я вырываюсь, когда мы заворачиваем за угол в коридоре, к счастью, скрываясь от Бриджит и Мартины. — Мне не нужно, чтобы ты волокла меня куда-то, и мне не нужно, чтобы ты заступалась за меня.

Фрейя моргает, её бледные серо-голубые глаза, совсем как у мамы, расширяются от удивления. Она медленно поднимает руки, уступая.

— Ладно. Прости. Я бываю похожей на маму-медведицу, ты же знаешь. Я просто хочу заботиться о тебе. Ты моя младшая сестрёнка.

Я качаю головой, зажмуривая глаза.

— Я самая младшая в семье, но я уже не маленькая, Фрейя. Мне двадцать два года, и я взрослая женщина, — шумно выдохнув, я смотрю в потолок и пытаюсь успокоиться. — Я голосую. Я получила водительские права. У меня есть работа и квартира. Я плачу за квартиру. Я сам о себе забочусь, хорошо?

Фрейя опускает руки, её голос тих и нерешителен.

— Хорошо, Зигги. Прости.

От чувства вины у меня скручивает желудок. Я обидела Фрейю, хотя и не хотела этого. Я хотела быть честной, сказать правду, но в итоге выпалила всё не в такой манере, от которой Фрейя почувствовала бы себя хорошо.

Так часто кажется, что когда я остаюсь самой собой, я ничего не могу сделать правильно.

— Всё в порядке. Я тоже прошу прощения, просто… — рыча от досады, я крепко сжимаю сандалии в руке. Расположение моего нижнего белья между ягодицами вот-вот превратится в последнюю каплю, подтолкнувшую меня на путь злодейства. — Мне просто нужно где-нибудь избавиться от этих чёртовых трусиков!

Стремительно проходя по коридору и оставляя сестру позади, я замечаю стеклянные двери, ведущие на тенистую террасу, крутая крыша которой защищает её от последних багряных лучей сумерек. Высокие тропические растения прикрывают терракотовую плитку и образуют небольшой пышный оазис, предоставляя достаточно уединения для того, что мне нужно сделать.

Я бросаю сандалии и задираю платье, чтобы дотянуться до нижнего белья. Со вздохом глубинного облегчения я цепляюсь пальцами за резинку, а затем стягиваю оскорбительную ткань вниз по бёдрам. Когда она доходит до моих лодыжек, я праздную этот факт, подбрасывая ужасные трусики в воздух над головой. Затем разворачиваюсь, готовясь их поймать.

Но когда я оборачиваюсь, я вижу, что кто-то опередил меня.

Кто-то отдыхает в тени, вытянув длинные ноги.…

И знакомая татуированная рука держит мои трусики.

***

Беру свои слова обратно. Этот прекрасный в остальном день испортят не «трусы из ада», не сплетни Бриджит и Мартины и не моя благонамеренная, но удушающая семья. Его испортит зрелище моего нижнего белья, свисающего с густо татуированного указательного пальца Себастьяна Готье.

Жар поднимается по моему горлу и заливает щёки, пока лучший друг моего брата смотрит на меня из тени. Он медленно садится и наклоняется вперёд, упираясь локтями в колени.

Затем он слегка крутит мои трусики на пальце.

Почему-то мои щёки становятся ещё горячее. Я сейчас умру от унижения.

— Ничего не потеряла? — спрашивает он.

Это самый долгий взгляд, которым он меня награждал, и самое большое количество слов, что он мне говорил. (Мы несколько раз сталкивались друг с другом, либо дома у моего брата Рена, либо после их игр, и тогда я удостаивалась лишь краткого кивка, за которым следовало холодное приветствие.) В любой другой день я бы, наверное, стояла здесь, лишившись дара речи, ошеломлённая тем, что Себастьян среагировал на моё существование.

Но сегодня я на пределе. Я имела дело с шумной толпой, раздражающими трусами, придирчивыми коллегами-спортсменками, чрезмерно настырной семьей, и с меня хватит.

Щёки горят, по венам разливается огонь, я преодолеваю два шага, разделяющих нас, и тянусь за своим нижним бельём, пока он лениво крутит его на пальце.

В последнюю секунду Себастьян отстраняется и проделывает какой-то странный трюк, заставляющий их исчезнуть. Тихое цыканье разносится по воздуху, когда он смотрит на меня, приподняв одну тёмную бровь.

— Не так быстро.

Я свирепо смотрю на него сверху вниз.

— Отдай мне мои трусики.

Не сводя с меня пристального взгляда, он опасно медленно и чувственно улыбается. И в этот момент я понимаю, как именно Себастьяну Готье сходит с рук быть таким отвратительным человеком: он отвратительно красив.

Я смотрю в эти необыкновенные глаза цвета ртути, холодные и проницательные, смотрящие прямо на меня. Морской ветер слегка треплет его волосы, несколько свободных прядей ласкают его висок, после чего их отбрасывает назад, и открывается полная несправедливая красота его лица. Холодные серые глаза, обрамленные густыми тёмными ресницами. Длинный, волевой нос. Эти непомерно пухлые губы, две едва заметные впадинки на щеках.

Он снова развалился в кресле, вытянув длинные ноги, на правой ноге у него надета ортопедическая шина, в которой, я могу только представить, наверняка отстойно было ходить по песку, хотя сейчас я не склонна испытывать к нему что-либо похожее на сочувствие. Покрытые татуировками пальцы с серебряными кольцами барабанят по подлокотникам кресла. На нём такой тёмный угольно-серый костюм, что ткань кажется почти чёрной; на белой рубашке расстёгнуто слишком много пуговиц, открывающих широкую полосу золотистой кожи и серебряные цепочки. От ключиц и ниже каждый обнажённый дюйм его тела покрыт татуировками.

В другом мире — в котором он не был бы непримиримым придурком — я могла бы принять его за одного из тех морально серых злодеев, главных героев в фантастических романах, которые я читаю с юности. Опасный и темноволосый, татуированный и злой. Такие злодеи в конечном счёте искупают свою вину, раскрывают свою истинную натуру, когда доказывают, что они глубоко добрые, феминистические, жертвенные герои.

Знаю, знаю. Это не просто так называется фантастическим романом.

Пока Себастьян изучает меня своим холодным, проницательным взглядом, я упираю руки в бока и смотрю на