Книга Баламут - Alexander Blinddog

того тренировал битый час.

— Как же тебя занесло так далеко от Пскова? Чего-то хотел, княжич? — наконец сжалился Баламут, утирая рот тыльной стороной ладони.

Мальчишка облегчённо выдохнул и опять расправил плечи.

— Хочу нанять тебя, для работы.

— О как, — Баламут громко отхлебнул пиво и сыто отрыгнул. — Ну, излагай, коли не шутишь.

Мальчишка фыркнул, покраснел, пожевал губами, будто жеребёнок. Но всё-таки заговорил.

— Хочу нанять тебя для важного дела. По твоей работе…

— Ага, это я уже слышал, — Баламут опять шумно отпил из кружки и причмокнул от удовольствия.

Княжич насупился, засопел, но упорно продолжал.

— Третьего дня была похищена нечистой силой княжна Василиса. Вернуть её надобно, вот что. Ты, говоришь, мастер в таких делах. Хочу тебя нанять. Вернёшь княжну — озолочу.

Баламут закусил губу, глянул в сторону. В том же тёмном углу продолжал сидеть бородатый мужчина и буравить наёмника взглядом.

— Звучит как интересное дельце, — Баламут повернулся к княжичу. — Надо подумать. Выкладывай, княжий сын, как оно всё было. Что случилось? Кто, куда, зачем да почему? Да обстоятельно расскажи, как всё было, с самого начала.

— Княжна Василиса поехала со свитой своей, с мамками-няньками, да с дружиной по тракту, — затараторил Алексей, будто радуясь, что его слова приняли всерьёз. — Время было уже позднее, Луна показалась. И вот налетел на них из ниоткуда гигантский чёрный змей о трёх головах…

— Змей Горыныч? — Баламут недоверчиво приподнял бровь.

— Он самый, — уверенно подтвердил Алексей, сын Владимира. — Пожог Змей проклятый дружину княжескую так быстро, что и глазом моргнуть не успеешь. Пожрал всех мамок да нянек, а княжну саму схватил в когтистые лапы, да уволок куда-то.

Баламут почесал подбородок.

— А ты откуда обо всём этом ведаешь? — спросил он, после некоторого раздумья.

— Своими глазами видел, — сказал Алексей.

— Хм, никак в кустах сидел, да за девицей прекрасной следил, охальник?

Баламут засмеялся, а толстый княжич так густо покраснел, что наёмник сразу понял, что попал в самое яблочко.

— Ладно, ладно, не осуждаю, — сказал он. — Смотрел одним глазком за красавицей, сердечко трепетное будоражил, дело молодое, тут постыдного нет ничего. Рассказывать, конечно, о таком не следует, некрасиво будет выглядеть в глазах людей. Но откровенный порыв юного горячего сердца мне прекрасно понятен.

Алексей насупился, как молодой бычок, и ничего не ответил на это замечание.

— Чего же дружина твоя, княжий сын? Или батюшки девицы похищенной? Где сам князь со славными витязями? Чего не бегают, не суетятся, не заглядывают под каждый куст?

— Не верят они, — буркнул княжич.

— Понимаю, — Баламут покивал. — Тяжко поверить в существование Горыныча, когда его своими собственными очами не видел. Люди, не сведущие в моём ремесле борьбы с нечистью, частенько считают, что брехня это всё и про Змеев и про прочих тварей гнусных. Думает князь, небось, за выкуп похитили юную красавицу твою? Побегали они с воинами окрест, кулаками потрясли, да теперь требований от воров сидят дожидаются?

— Угадал, — ответил Алексей.

— Хм, — наёмник призадумался. — А ты им всё рассказал, как было? Или застеснялся говорить, что за княжной из кустов подглядывал? Струхнул немножечко, поэтому только намекнул, кто её похитить мог? А взрослые на смех подняли твои детские сказки?

Щёки княжича в который раз налились краской, он отвёл взгляд и промолчал. Баламут хмыкнул.

— Да уж, грустная история, — он потянулся, потёр глаза, собираясь с мыслями. — Княжну надо спасать, тут и рассуждать нечего. Только мой интерес в этом — он где?

— Поможешь — озолочу, — ответил Алексей.

— Озолотить-то это, конечно, хорошо, — Баламут откинулся на спинку стула. — Да только водятся ли гривны в твоей мошне, славный княжич? Ты уж, того, не серчай, сам я человек не сведущий в княжьих родах, сам понимаешь. Моё дело так, пару леших, да кикимор болотных порубить. Людей уважаемых не знаю. Что, кто, где, да почему. Ну, как, ты сорок третий сын славного князя, да из всего золота у тебя только фамилия золотая? А старшенькие братья уже вовсю отцовской престол да вотчины поделили промеж себя?

Мальчишка так сильно покраснел и так громко засопел, что Баламут тут же понял, что догадкой своей попал в самое сердце.

— Есть ли, говорю, чем платить-то в звонкой монете? — спросил он. — Уж прости, юный княжич, я словами сыт не буду.

— А что, спасение невинной княжны Василисы и благодарность самого князя уже не достаточная плата для настоящего витязя? — спросил Алексей.

— Для настоящего витязя — может быть что и так, — ответил Баламут. — Но ты былины-то как следует переслушай. Не припоминаю я, чтобы Илья Муромец в рубище ходил, да у собак из пасти последний кусок кости вырывал с голодухи. А мне, сам понимаешь, и себя кормить надобно, и коня моего, Цезаря, тоже не помешало бы кормить вкусно и часто. Опять же, сам понимаешь, небось, спать-то оно всегда приятнее в тепле, да на перине, да чтобы бок мягкий девичий был под рукой.

Мальчишка покраснел, как мак, и отвёл взгляд. Баламут усмехнулся. Княжич краснел так быстро и по любому поводу, что наёмнику доставляло удовольствие подразнить его лишний раз.

— Одним словом, говорю, — продолжил он, потирая шрам под глазом, — нужна мне оплата моей работы тем, что руками пощупать можно. Рубли, гривны, жемчуг, серебро, изумруды, коли найдутся, тоже сгодятся. А словами любовь румяных баб того, не оплатишь.

Алексей шмыгнул носом и снял с пояса кошель. Достал из него и бережно положил на стол медальон, размером с хорошее блюдце. В полумраке кабака блеснуло золото, засверкали десятки драгоценных камней. Баламут присвистнул и зацокал языком.

— Красота-то какая, лепота! Откуда такое сокровище у столь юного воина, вроде тебя, Алёша? У матушки из шкатулочки с драгоценностями свистнул тёмной ноченькой?

Княжич побледнел от злости от ударил кулаком по столу

— Ты