Книга Ранний старт 4 - Сергей Чернов

в курсе, что тебе полагается почти двадцать тысяч в месяц?

— Да. Староста сказал.

Он всем сказал, всей группе и долго тряс каждого на предмет участия в общественной жизни. Нашёл пару спортсменов, участвующих в межфакультетских соревнованиях и одну шахматистку-перворазрядницу. Будут защищать честь факультета по соответствующим дисциплинам. Я тогда поинтересовался, нет ли в МГУ соревнований по рукопашным видам спорта, на что получил долгий взгляд без комментариев.

— Вот всё кучей и получишь. Правда, только после каникул. Ну и за два летних месяца доплат за общественную нагрузку не будет.

— А с какого месяца? — тон мой абсолютно нейтральный.

— В полном объёме — с января, а с октября прошлого года все доплаты насчитаем.

У-ф-ф-ф! Хотя бы здесь не прокололись. И то, слишком уже было бы, если б они на каждом шагу спотыкались. Думал, о первом семестре забудут.

— Так что в сентябре больше двухсот тысяч получишь, — декан делает паузу и намекает: — Поэтому отказываться от университетских концертов у тебя причин нет.

— К сожалению, есть, Василь Викторович. Обязательства перед университетом, как ни крути, для меня сейчас на втором месте. А на первое место выходят другие. Меня временно взяли в один музыкальный коллективчик. Нет, не университетский. На праздник там плотный график. И я на этот график уже подписался, Василь Викторович. Людей подводить не буду, это вопрос репутации.

— Только репутации?

— Не только. Деньги вы заплатите в сентябре, а до этого мне на что жить? Москва — дорогой город.

— Тебе твоя семья могла бы помочь…

— Семейный бюджет распланирован, подъёмные от отца в начале года получил. Нет, помочь, если что, он не откажется. Но почему он должен закрывать собой ваши ошибки? Тем более я сам могу выкрутиться.

— И как тогда быть, Колчин? Лишать тебя доплаты за февраль?

— Это будет правильным, — о том, что слева заработаю больше чем на порядок, умалчиваю.

Декан слегка морщится. Кажется, я его понимаю. Исправительные бумаги на меня уже ушли, а теперь что? Отсылать исправление на исправление? Канцелярия или бухгалтерия, что там у них, распнёт его на дыбе за такие вещи.

— Или не только за февраль? На день космонавтики на тебя тоже не рассчитывать?

— День космонавтики — это святое, Василь Викторович.

— Восьмое марта, День Победы?

— Василь Викторович, та группа так далеко не планирует. Поэтому пропускать такие важные праздники не рассчитываю. Как-нибудь утрясём. Только хорошо бы заранее знать о времени концертов в университете.

— За какое время?

— Чем раньше, тем лучше.

На английский всё-таки захожу. Хоть и к концу первого часа. Практика нужна всегда, иначе сам не заметишь, как язык забудешь. А чего мне? Я даже учебник с тетрадью не достаю, просто болтаю с англичанкой весь семинар. Когда разрешают дозволенные речи. Англичанка считает, что одно присутствие студентов при диалоге на английском сильно продвигает обучение. Мотивация усиливается элементарно и сразу до небес с использованием некоторых фокусов. Например, мы непринуждённо обсуждаем ответы моих одногруппников. Жутко забавно видеть напряжённое внимание на их лицах в такие моменты. И только попробуй кто-нибудь отвлечься! Претензии сыпятся с двух сторон.

Немного спорим с ней. На разные темы.

— Я всё-таки настаиваю, Светлана Васильевна, что на семинаре по английскому все должны говорить только по-английски.

— Сложные темы невозможно объяснить без русского. Иногда нужно делать сопоставление между языками.

— Тогда по самому минимуму.

Другая стычка.

— Жалко, что ты не всегда присутствуешь, Виктор. Твоё участие в семинарах бесценно.

— Я бы мог сказать, что мне за это не платят, но не буду. Есть более весомые причины. Например, мне учиться надо, а не работать. На двух стульях сразу не усидишь.

На это получаю тяжёлый вздох разочарования. А что я могу?

Могу, например, пропустить следующую лекцию по матанализу. Пройденный материал. Вместо этого иду на физкультуру, которая у нас пятой парой, но я с другой группой занимаюсь. Бегать мне уже можно. Если не жестить.

Вечером меня группа Арнольда ждёт. Интересно, он не родственник знаменитого академика Арнольда, крупного математика советской школы?

23 февраля, воскресенье, время 20:35

Площадь перед Центральным Академическим Театром Российской Армии.

Вываливаем из театра весёлой толпой. Концерт ещё идёт, но мы уже отстрелялись. Больше всего доволен тем, что мы слегка порушили шаблоны. По традиции статус исполнителя тем выше, чем ближе к концу концерта он выступает. Нас засунули хоть и во вторую половину, но близко к середине. Однако публика пришла от нас в неслабый восторг. Нет, это не ажиотаж, не полный снос крыши, но впечатление мы произвели.

К чему это я? Не по статусу. По силе реакции на нас устроители концерта пребывают в лёгком конфузе. Заметил пару лиц, плюс Арнольд светится, как новогодняя гирлянда. Мы порушили им шаблон, когда номера идут по нарастающей. Сначала выступают неизвестные или малоизвестные, затем известные, за ними популярные, а в конце звёзды максимально возможного калибра.

— Кость, — толкаю в плечо владельца мандолины, — а тебе Арнольд тоже триста тыщ отвалил?

Слегка ревнивый и повёрнутый на иерархии Константин глядит на меня дикими глазами. Затем начинает рыскать ими в поисках Арнольда. Наш администратор расплачивается со всеми кулуарно. Вряд ли остальные не знают, кому и сколько, но для меня это закрытая книга. А мне же интересно! Пусть идут в задницу пуритане, порицающие страсть совать нос в чужой кошелёк. Всегда хочется знать, как тебя оценивают сравнительно с остальными. Это даёт хорошее представление о собственном месте в мире.

Мы тут отстали от группы, направившейся к нашему автобусу. Лично я кроме своей трубы несу один из барабанов. Это старослужащий Костя бережно притискивает только свою итальянку.

После моей шуточки преследую его, устремившегося к Арнольду, который беседует с водителем. Сразу не вышло, но, может, запал сработает? И-й-е-е-с!

— Арнольд, в чём дело⁈ — дикость из Костиных глаз ещё никуда не делась. — Почему ты какому-то салаге триста тысяч выдал, а мне только сто двадцать⁈

Не удерживаюсь от смешка, отпрыгиваю к входу и влетаю внутрь. Пристраиваю барабан.

— Ну-ка, иди сюда! — Арнольд манит меня грозным пальцем.

За его спиной Костя. Дикость в глазах постепенно меняется на возмущение человека, начинающего понимать, что его только что обвели вокруг пальца.

— Сколько я тебе дал? — смотрит строго и неподкупно.

— Полтинник, а что?

— А что за триста тысяч? С ума сошёл? Ты