Книга Агенты Разума - Ари Мармелл

эти твари решили взять передышку в ночь празднования Избавления.

Каллист Рока спустил немалую сумму на то, чтобы довести себя до состояния изрядного опьянения. Теперь он с огорчением смотрел по сторонам и чувствовал, что мир упорно не желает выглядеть так, как ему, Каллисту, пришлось бы по нраву. Это было в высшей степени нелюбезно с его стороны.

Но не только Аварик отказывался подчиняться его пьяным прихотям. И, если сравнить упрямство обстановки вокруг с упрямством некоей чародейки с волосами цвета воронова крыла, то, несомненно, гнусный округ был еще вполне сговорчивым.

При мысли о женщине, которую он оставил в таверне «Худой Конец», Каллиста так скрутило, что от боли он согнулся пополам. Он присел и выждал несколько долгих мгновений, пока ком из желудка не подкатил к горлу. Дрожащей рукой – дрожащей от чрезмерного количества вина, а не от каких-либо глубинных переживаний, как он сам себя убедил – Каллист утер лицо, постаравшись одновременно убрать с него страдальческое выражение.

И уже не в первый раз Каллист пробормотал несколько крепких словечек в адрес некоего типа, из-за которого он был вынужден влачить столь жалкое существование. Подумать только, еще год назад он прожигал жизнь в тени высоких башен Равники. А сейчас? Сейчас вокруг едва ли можно было найти постройку, способную отбрасывать хоть какую-то тень. Чтобы опуститься еще ниже, Каллисту потребовалось бы поселиться прямо в сточной канаве.

Одного этого было бы достаточно, чтобы самый мягкосердечный человек забыл о всепрощении, а Каллист так и вовсе не отличался излишней добротой.

Но игра бы стоила свеч, если бы она сказала «да»…

Исчерпав в своем пьяном мозгу весь запас ругательств, Каллист уставился себе под ноги. Сейчас он даже не мог различить цвет сапог из кожи василиска, одной из немногих оставшихся у него роскошных вещей, столь жирно они были покрыты толстым слоем болотной тины, которая каждый раз после дождя обильно сочилась из-под брусчатки. Сапоги расплывались у него перед глазами. Каллист понял, что его сейчас стошнит, и рассердился, что дорогое ирримовое вино пропадет впустую. Однако мысль о том, что он может упасть на четвереньки прямо посреди дороги, заставила его взять себя в руки. Каллист все еще мог различить отголоски музыки и топот танцоров на празднике в честь Избавления, доносившиеся со стороны «Худого Конца». Он бы трижды возненавидел себя, если бы кто-нибудь из нынешних посетителей таверны решил пройтись по переулку и увидел, как его выворачивает наизнанку. Уверенной, но нетвердой походкой, которая помогла ему сойти за трезвого разве что в собственных глазах, Каллист двинулся дальше.

Округ Аварик был невелик, как и все окрестные поселения. Он находился на отшибе, и со всех сторон его окружали такие же захолустные районы, между которыми в некоторых местах прорывались на поверхность подземные болота – уродливые и смердящие язвы на стареющем лике Равники. Люди жили здесь только потому, что все прочие места, которые они могли себе позволить, были еще хуже, а нескольких грибных огородов хватало, чтобы прокормить целую ораву. И, хотя «Худой Конец» и дом, который Каллист делил с женщиной, повинной в его нынешнем нетрезвом состоянии, находились на противоположных концах Аварика, обычно между ними было всего двадцать минут ходьбы неспешным шагом.

Другое дело, что «обычно» ноги Каллиста не заплетались так сильно, как сейчас. К тому же он уже дважды умудрился свернуть не туда. Прошло больше получаса, но он все еще мог слышать далекие обрывки песен, а от уличного смрада уже начинало резать глаза…

К тому же ему срочно понадобилось уединиться, чтобы избавиться от излишков вина. Каллист взглянул себе под ноги, потом в ближайший проулок, – где было примерно по щиколотку болотной воды, щедро приправленной всевозможными отбросами, – пробормотал: «Да пошло бы оно все…», и свернул с улицы.

Его передернуло, когда сапог раздавил под водой что-то скользкое и упругое, но переполненный мочевой пузырь оказался сильнее беспокойства о сохранности обуви. Будь Каллист чуть трезвее, или, наоборот, чуть пьянее, он задумался бы о возможном столкновении с канализационными гоблинами, или даже с грибоподобными созданиями Гольгари, чудом пережившими соперничество и крах гильдий. Но сейчас ему было все равно.

Тяжело вздохнув, он справил нужду на грязную заднюю стену чьего-то дома и выбрался обратно на улицу, где едва не столкнулся с человеком, бредущим ему навстречу.

– О… Гариэл…, – поприветствовал его Каллист, изо всех сил пытаясь казаться трезвым.

– Каллист, ты, что ли? Чего это ты забыл в этой дыре, да еще и в такое время? Гоблы не боишься?

Каллист резко обернулся, в пьяном угаре почти надеясь увидеть за спиной банду отвратительных существ. Но там никого не оказалось, и он медленно опустился на грязную мостовую, пережидая очередной приступ тошноты.

Каллист взглянул на приятеля с раздражением, а тот не смог скрыть ухмылку. Внешне Гариэл был полной противоположностью Каллисту: темнокожий, мускулистый, высокий, с теплыми карими глазами, в то время как Каллист отличался бледностью, худобой, самым обычным ростом, а глаза у него были цвета морской волны. Вдобавок ко всему, Гариэл носил ухоженную бороду. Дело было не в моде Равники – в этом захолустье такого понятия вовсе не существовало. Гариэл просто-напросто всей душой ненавидел бриться. «Я позволю лезвию приблизиться к моему лицу лишь в одном случае, – сказал он как-то Каллисту, – если это будет столовый нож с нанизанной на него сосиской!» И если бы не одинаковый каштановый цвет волос, то двое молодых людей вполне могли бы сойти за представителей разных видов.

Должно быть, в выражении лица Каллиста промелькнуло нечто такое, что Гариэл заметил даже в неверном свете луны и тусклом сиянии камня-пламени, зажатого в его левом кулаке. Махнув рукой, Гариэл присел на грязную мостовую рядом с другом.

– Да, пил ты явно не на радостях, – протянул он, прислоняясь к стене.

Каллист покосился на него, судорожно стараясь придать своему лицу застывшее, безразличное выражение. В его взгляде читался вызов.

Повисла тишина, которую нарушал только писк башенного нетопыря, порхающего над болотистыми лужами между проезжей дорогой и дешевыми домами, стоявшими стена к стене.

– Выходит, она сказала «нет»? – наконец спросил Гариэл.

Плечи Каллиста поникли.

– Она сказала, что подумает.

Гариэл заставил себя усмехнуться, хотя от переживания за друга в висках у него тяжело застучала кровь.

– Ну и ладно. По крайней мере, это не отказ.

– Да брось ты, Гариэл, – Каллист с силой пнул комок грязи. – Когда это Лилиана давала себе труд о чем-то задуматься?