Книга Цена времени. Книга 3 - Роман Шайх

рядом стоящем сундуке и выудил оттуда знакомые мне желтоватые свëртки. — Мужик явно шарит в механике и что-то понимает в физике. Я, конечно, не спец в этом, но механизмы наверняка рабочие.

— Бинго… — Прошептал я. — Кадры решают всё.

— Этого чудо-инженера доставить к тебе? — Спросил Макс, передавая мне бумаги одну за одной.

— Нет, спасибо, — Отмахнулся я, погружаясь в подробное изучение изложенного на одном из чертежей. Я, как и Максим, не особо в этом разбираюсь, однако с уверенностью могу сказать, что технологии, которые изобразил Жак Бернард, хоть и не являются чем-то из ряда вон выходящим, однако определённо способны многое изменить в этом мире. На самом большом листе множество шестерëнок, пружин и прочих, не знакомых мне деталей объединялись в сложное и, без сомнения величественное и дорогое устройство. Совершенно точно утверждать, для чего оно нужно, я, наверное, не решусь, но наверняка эта вундервафля проектировалась как нечто, способное по максимуму использовать человеческую силу. Какой-то станок или… Сложно сказать. На чертеже проглядывались блоки, рычаги, противовесы, способные приумножить усилия человека при грамотном использовании. Но реализация подобного агрегата даже в одном экземпляре мне влетит в неприятную копеечку. Хотя денег у меня теперь, совершенно точно, более чем достаточно. Нет, я совершенно точно знаю, что реализую эту задумку во что бы то ни стало.

— Кстати, скорость наша раза в два выше той, что была, когда мы шли со всей армией, — Констатировал Макс. — Так что, я думаю, через неделю уже в Новгороде будем. — Он собирался уходить, но в последний момент обернулся. — Кстати, а сколько там сейчас населения? Тысяч пятьдесят?

— Да не, думаю поменьше. — Пожал я плечами.

— Тьфу ты! Чуть больше моего родного пгт получается. — Смешно проворчал он. — А, чуть не забыл. Люди говорили, что тебе там вроде даже что-то лично от царя перепало.

— Да ладно? — В который раз встрепенулся я. — Что?

— Да я сам без понятия. — Разочарованно вздохнул Макс. — Что-то про дарственную говорили, но пока без конкретики.

— Подождём, — Обнадëжил я друга. — тут такие вещи обычно на бумаге излагают. — Макс кивнул и, улыбнувшись, спрыгнул с кормы повозки. А дарственная — это хорошо. Я даже прикрыл глаза, представляя, на что мог расщедриться сам царь. И кстати, почему это он царь? Разве до Грозного в России были не великие князья? Хотя, это ведь не тот мир, что я знал… Эх, жаль я его в живую не увидел! Но, с другой стороны, домой тоже уж очень хочется. Всё, хватит с меня, навоевался!

Ещё восемь дней я пролежал на одном единственном месте, медленно и планомерно восстанавливаясь и набираясь сил. В Гатчине мы надолго не задержались и, забрав с собой плотника Тихона со всем его небольшим скрабом, вскоре вновь направились на юг. За это время мне довелось услышать много чего интересного. Разговоры в основном велись позитивные, а в последние дни я даже невольно стал слушателем импровизированного концерта, главным лицом которого стал, разумеется Максим. Навык его обращения с подобием гитары оставлял желать лучшего, но пару блатных-дворовых песенок, сыгранных с чуть ли не регулярными ошибками, режущими мой, пусть и непрофессиональный, но всё же что-то, да стоящий слух, с лихвой утолили невеликую культурную жажду гвардейцев.

Каждый из ребят посчитал своим долгом как минимум один раз в день навещать меня, а Ваня с Лаврентием и вовсе делали это на каждом привале. Конечно, такая забота, безусловно, приятна, но уж больно утомительна. От части из-за этого я старался как можно быстрее встать на ноги или хотя бы сесть в седло.

К слову, называть Лаврентия как-то по-другому, то есть не полным именем, я, хоть убей, не могу. Вот как вспомню его пронзительный и чуткий взгляд, эту холодность и краткость слов, сухой расчёт, абсолютно не свойственный его возрасту, так сразу хочется не то что по полному имени его назвать, а то и вовсе: Лаврентий Павлович. Или вообще: товарищ Берия. Я, конечно, лично с этим наркомом внутренних дел не знаком, но начитался в своё время о нём достаточно. Но за столь острый ум парень был обделëн природой всякого мужественного телосложения. Нет, конечно, компенсировал силу умом он с лихвой, однако воин из него получится едва ли.

И вот, спустя неделю и один день я впервые, подобно медведю весной, вышел из своей берлоги. Слегка пошатываясь, прихрамывая на одну ногу, подошёл к парусиновому навесу и отодвинул его рукой. Ослепляющий луч солнца ударил мне в лицо. Однако тепла я не почувствовал. Вместо этого по телу прошëлся пронизывающий холодок. М-да, зима, как говорится, близко. И куда царь попëрся с целой армией? Знает же, какой в это время климат в этих широтах.

Я присел на корму повозки, свесив вниз затëкшие ноги. Мои ступни совсем немного не доставали до пыльной земли. Хоть и холодно уже, но всё равно хорошо. Красиво, птицы поют, желтеющие деревья медленно проплывают мимо. Вот. Вот за что мы сражались. За эту землю, ставшую мне вначале временным пристанищем, а после и домом. Говорят, что Родина — место, где родился человек. Я тоже так считал, когда жил в будущем. Всё ведь, казалось бы, очевидно, что тут ещё гадать? Но сейчас я понимаю, что Родина может и не быть одной единственной на всю жизнь. Особенно когда обстоятельства меняются с такой пугающей быстротой, как у меня.

Наконец конвой остановился на привал. Послышались привычные, но от того не менее чëткие и звонкие команды, распоряжения и указания Ивана. Немногочисленный отряд охватила бытовая суета. Когда я впервые за столько дней ступил на твëрдую землю и вздохнул полной грудью, сразу как-то стало легко. Не сражу конечно, вначале меня чуток пошатало от переизбытка кислорода. Но в общем и целом я ощутил, как писал классик: «Бодрость духа, грацию и пластику». Я сделал ещё пару шагов в сторону. Как удачно — вдали чуть виднелись кривые улочки посада и светлая стена Новгородской крепости. Дом, мать его, милый дом! А хотя дом ли? А, к чёрту всю логику! Сейчас мне хотелось лишь издать пронзительный клич и на своих двоих рвануть к давшему мне кров городу.

Однако долго стоять, глупо улыбаясь горизонту, я не смог. Неожиданно две пары рук, одни явно сильнее других, с двух сторон подхватили меня и с явным перевесом в одну из сторон, попытались удержать, хотя я, вроде как, падать вовсе не собирался.

— Тише, тише, командир! — Взволнованно затараторил с несколько приятным акцентом Мурат. Русский он знал неплохо, однако от определённых звуков, присущих