Книга Сердце целителя - Миранда Бриджес

несколько раз моргаю, фокусируя взгляд, чтобы убедиться, что мое зрение не искажено.

Это, должно быть, сон. Это единственное объяснение.

И тут я замечаю брызги красных капель на шкафчиках над плитой и на занавесках над раковиной. Я провожаю взглядом эту дорожку, мой ужас растет с каждой миллисекундой. Когда вижу своих родителей, лежащих на полу в луже крови, мой мир переворачивается.

Это не сон. Это кошмар.

Я открываю рот, и внутри меня зарождается крик, начинающийся в глубоком уголке моей души, а затем прокладывающий себе путь вверх по груди и мимо моего разбитого сердца. Это льется с моих губ, вопль скорби, слишком суровый, чтобы выразить его словами. Монстры поворачиваются ко мне, разговаривая друг с другом, но я не слышу их из-за своих мучений.

Один из них делает шаг ко мне, его намерение заставить меня замолчать предельно ясно. Жжение в моем животе бурлит и нагревается, расширяясь, а затем наполняет мои вены. Как будто лава попала в мою кровь, и хотя я хочу убежать или напасть, я не могу сделать ни того, ни другого, поскольку этот ад нарастает внутри меня. Я совершенно бессильна против этого, и все же это так, как будто я — источник. Раздвоенность того, что происходит со мной, слишком сложно для восприятия, поэтому я уступаю требованиям своего тела, неудержимо дрожа, изо всех сил пытаясь удержаться в вертикальном положении.

Мой крик меняется, становясь громче и пронзительнее. Одно из существ качает головой, как будто крик причиняет ему боль, но это не мешает ему надвигаться на меня. Огонь внутри пронзает меня насквозь, и я чувствую, что вот-вот умру. Я поднимаю руки ладонями наружу, чтобы отогнать рептилию, хотя знаю, что это жалкий жест, но это происходит само собой, просто желание защититься и сдержать его приближение.

Жар внутри меня нарастает до невыносимого уровня, заставляя меня стискивать зубы до боли. И затем все это чужеродное ощущение собирается вместе, прежде чем пронестись по каждому нервному окончанию и покинуть кончики моих пальцев. Кажется, это проносится сквозь меня неудержимым потоком, и я могу только смотреть, как два существа замирают, а затем разлетаются на мелкие кусочки, забрызгивая всю кухню кровью.

Я падаю на колени, когда огонь внутри меня медленно угасает, подобно тусклому горению углей. Теперь я чувствую слабость и головокружение. Как будто прилив энергии исчез, оставив на своем месте отстраненность, с которой я незнакома. Я немедленно хочу, чтобы это вернулось, укрепило меня, но этого не происходит. Я падаю на пол и ложусь на спину, ошеломленно уставившись в потолок. Там есть частички останков этих существ, и я обнаруживаю, что не могу проявить ни капли сочувствия.

Шаги достигают моих ушей, и я поворачиваю голову в том направлении, не в силах сделать что-либо еще. Я полностью истощена энергией, и удивительно, что я все еще сохраняю связность мыслей. Даже сейчас мои глаза хотят закрыться, мое тело умоляет меня отдохнуть. Если этот кошмар — реальность, то я надеюсь на вечный сон. Или, может быть, тот, кто придет, избавит меня от страданий, потому что, несмотря на то, что я измучена, мое горе все еще давит на меня, груз, от которого я никогда не избавлюсь.

Мужчина, который выходит из-за угла, сразу же фиксирует свой взгляд на мне, даже до того, как его серебристые волосы успели рассыпаться по плечам. Он прищуривает глаза, но это не мешает мне видеть пылающий синий оттенок внутри. Это напоминает мне электричество, яркое и горячее. Я бы задрожала от его красоты и ярости, если бы могла, потому что его глаза так завораживают.

Пока я лежу беспомощная и неподвижная, мужчина убирает свой меч в ножны и опускается на колени рядом со мной. Он прижимает кончики пальцев к моей шее сбоку, и облегчение на его лице очевидно. Я пытаюсь разобраться в этом и в нем. Кто этот парень, и почему он похож на «Ведьмака» со своим мечом и странным нарядом? Его одежда состоит из черного летного костюма, а единственным украшением является небольшая полоска бриллиантов на воротнике. Однако его заостренные уши дают мне понять, что он не человек. Ну, это и тот факт, что он почти семи футов ростом и огромен.

Если бы я не видела беспокойства в его взгляде, я бы подумала, что он собирается убить меня. Вместо этого он проводит пальцами по моему лбу и откидывает назад выбившуюся прядь моих волос. Прикосновение слишком нежное и в нем слишком много ласки, чтобы он проверял меня на лихорадку.

— Ты ранена? — спрашивает он меня.

Я сглатываю пару раз и пытаюсь привести свой рот в рабочее состояние.

— Нет.

Он встает и молча направляется к моим родителям. Когда он прикасается к ним, я почти теряю сознание. Я не могу объяснить, почему это меня так сильно расстраивает, но так не должно быть. Он проверяет их на наличие признаков жизни, и я должна быть благодарна, но я уже знаю, что он ничего не найдет. Его рот сужается, а брови хмурятся после каждого осмотра, подтверждая то, что я уже знаю: их больше нет в живых.

Он возвращается ко мне, снова опускаясь на колени, и на этот раз я не боюсь.

— Что здесь произошло? — спрашивает он. Его голос нежен, как летний ветерок. Это сразу же успокаивает меня.

По крайней мере, на мгновение.

— Эти аллигаторы пришли и убили моих родителей, — говорю я. Я удивлена спокойствием своего тона, потому что внутри меня эмоции бурлят и подпрыгивают в груди. Это только вопрос времени, когда я сломаюсь, и они выльются из меня. — А потом я убила этих ублюдков.

Незнакомец наклоняет голову в знак признательности и касается моей щеки.

— Это моя хорошая девочка.

Я удивлена отсутствием у меня возмущения по поводу его ответа. Обычно я нахожу подобные фразы оскорбительными или шутливыми, но он сказал это таким тоном, что мне становится теплее внутри. Как будто он действительно гордится мной.

Я смотрю на него снизу вверх, обводя взглядом контуры его лица. У него сильная линия подбородка, а скулы острые, но не неприятные. Полнота его рта удивительна, но на нем это не выглядит женственно. На самом деле, в этом мужчине нет ничего девчачьего. Его тело — точеные мышцы, очерченные одеждой. Я снова перевожу взгляд на него, изучая уникальность его глаз. Они похожи на два бассейна, в которых есть глубина, которую я никак не могу понять, и все же они умоляют меня нырнуть в них.