Книга Беркутчи и украденные тени - Яна Батчаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Славился город также и своим машиностроительным заводом. Повернув голову влево, мальчику удавалось увидеть из окна краешек красной кирпичной стены. Это здание было хорошо ему знакомо, ведь когда-то в нем работала его мама. Она была бухгалтером и несколько раз брала его с собой. В основном, они шли в кабинет и проводили там все время, но проходя по коридорам, Рат видел и цеха завода. Тогда не упуская случая он, открыв рот от восторга, жадно рассматривал все эти машины, оборудование и замудренные конструкции. Цеха для мальчишки были ни чем иным, как магические миры, в которых работники – они же волшебники – создают удивительные вещи.
Такие живые воспоминания. Даже несмотря на то, что прошло уже целых шесть лет, кабинет бухгалтерии, коридоры, цеха представлялись в его воображении так четко, будто он был там всего пару недель назад. Хотя, пожалуй, за прошедшее время многое могло измениться.
Ночь укрывала Лирм точно воздушным одеялом. Небо искрилось звездами. Черничное, чистое… А ведь по прогнозам на завтра обещали дожди. Но пока ни одно облачко не заслоняло круглой луны и холодный свет ее падал прямо на мальчика, очерчивая угловатые плечи, слегка взъерошенные волнистые волосы и дерзко выпяченный подбородок. Темно-карие глаза неустанно смотрели в окно. Этот взгляд, глубокий и сосредоточенный, был слишком взрослым для тринадцатилетнего паренька.
Рат Громов взглянул на свое блеклое отражение в стекле. На левом ухе виднелась выпуклая темная родинка точь-в-точь, как у отца. Майя – его любимая воспитательница – как-то сказала, что такая наследственная родинка предрекает потерю родителя, но вместе с тем обещает счастливое воссоединение семьи однажды. «Ага, как же, – подумал Рат, – мертвецы возвращаются только в хоррорах и, как правило, все заканчивается в лучших традициях Кинга».
В том, что его родители погибли не было никаких сомнений. Он сам чудом спасся. Даже сейчас частенько закрывая глаза перед сном, он видел объятый адским огнем его родной дом. Эта еще одна причина, по которой он не спешил засыпать. Рат слишком хорошо помнил тот пожар. Помнил, как кричал, что есть сил, до боли в груди, а хриплый крик поглощали клубы дыма, как трещала горящая мебель, как рушились стены. Помнил, как страх загнал его в угол. А потом вдруг появился человек, укутанный в плащ, подхватил его на руки и вынес на улицу. Мальчик в ужасе прижимался щекой к холодному плечу. Глаза разъедал дым, слезы текли ручьем и во рту тошнотворный привкус гари, который навсегда остался в его памяти. Кто был тот человек? Рат так и не увидел лица, но слышал его голос, когда тот привел его к порогу детского дома и сказал, что теперь он будет в безопасности. Может и так. Вот только с тех пор он совсем один, оторванный от рода.
Череду мыслей и воспоминаний прервал раздавшийся бархатистый шорох перьев совсем рядом, а после, как того и ожидал Рат, тихий стук клюва о стекло. Это был он – черный, как смоль ворон. Мальчик тихонько приоткрыл створку, впуская птицу, а вместе с ней и сырой воздух. От прохлады тут же побежали неприятные мурашки по спине, а щеки и уши закололо. Да, осень в этом году особенно холодная. Поежившись, Рат поспешил закрыть окно. Ворон, гордо выпятив вперед грудь, неторопливым шагом вошел внутрь и примостился на подоконнике по левую сторону от Громова. Правый глаз-бусина сосредоточился на подростке.
– Ну, здравствуй, – прошептал Рат и слегка взъерошил маленькие перышки на шее. Птица от удовольствия прикрыла глаза и вытянула шею, словно кошка.
Они были знакомы не первый год. Ворон навещал его пару раз в месяц с тех пор, как мальчик попал в приют. В основном он прилетал после отбоя, когда остальные дети крепко спали в своих постелях, в то время как Рат еще бодрствовал и без толку ворочался на кровати до поздней ночи или, как сейчас стоял у окна. Тогда птица, будто зная наверняка, что он не спит, прилетала, постукивала в окно, таким образом требуя впустить ее.
С первого же визита ворон без опаски позволял гладить перья, отливающие синевой, но что самое поразительное – вел себя он как-то уж очень умно: не каркал, не шумел и стучал так тихо, чтобы не разбудить остальных мальчишек и дежурных. Это казалось Ратмиру Громову странным. Как бы там ни было, к птице он искренне привязался, как к домашнему питомцу, и ее появление у окна всегда радовало мальчика.
Иногда подросток говорил с ним. Рат замечал, как ворон внимательно слушает его, склонив голову набок, а пару раз ему даже почудилось, что птица в ответ кивнула, но он сослался на свое полусонное состояние и сразу же выкинул это из головы.
– Красивая луна, не правда ли? – тихо произнес Громов.
Он снова ласково потрепал птицу, и та в ответ издала звук, чем-то отдаленно напоминающий урчание.
Время неторопливо отмерило час ночи. Песню тишины нарушало лишь сопение спящих мальчишек и, взглянув на них, Громов почувствовал, как и его веки наконец поддались сну и потяжелели. Пора было ложиться в постель. Он повернулся к ворону, чтобы попрощаться с ним и выпустить из комнаты, но заметил, что тот ведет себя необычно. Он будто бы затаился. Птица устремила свой пронзительный взгляд на улицу, а острый клюв слегка приоткрыла – прислушалась. Рат насторожился и последовав примеру ворона, также посмотрел в окно. На стенах, толпившихся напротив зданий, мелькали тени. Это были неуклюжие бестелесные тени, которые словно порхали по фасадам, заглядывая в окна и временами растворяясь в них.
Мальчик крепко сжал веки и быстро помотал головой. Потом он снова открыл глаза и снова вгляделся в темноту, местами развеянную приглушенным светом фонарей. На миг ему показалось, что на самом деле ничего такого не было, но тут пара теней сползли прямо на асфальт и сердце Громова переместилось вверх к горлу и принялось стучать, как сумасшедшее, не давая вздохнуть. Он никак не мог поверить, что эти тени могли летать сами по себе, а потому не переставал крутить головой из стороны в сторону, чтобы обнаружить какому существу они все-таки принадлежали. Но увы – улица была пуста.
Замершая на подоконнике птица встрепенулась, беспокойно захлопала крыльями и с нетерпением стала
