Книга Не для тебя моя роза цвела - Алёна Русакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зинаида встала с корточек и отложила кисть.
– Слышал я, что с Демидом разводитесь, – завел речь гость.
– Хм вот как? Ну и болтают кто чего, – закусила губу Зинаида, поставила чайник на маленькую плиту.
Мужчина смотрел на нее. На гладком лице ее, приятной округлости, ярко выделялись глаза и очерченный рот. Залюбовался Скворцов. И как такую шикарную женщину, бросить возможно было, проносилось в его голове.
– Поругались мы, с кем не бывает, – соврала с ходу Зинаида. – В городе знаешь же, жить после деревни тяжко. Сидишь в квартире, ни по траве босиком не побегать, ни в снегу после баньки поваляться. Тоска, одним словом, непривычно всё. Только и остается делов, что друг с другом ругаться.
– И такое бывает, – согласился Скворцов. -Ты зови Зинаида, коль чего приколотить надо, дак сразу приду.
– А ты то сам? Женился на ком? Детишки?
– Нет никого, ни жены, ни детей. Мать и то схоронил шесть лет назад, с тех пор так и живу один, как бирюк. А это что у тебя, Зинаида? – встал со стула мужчина и легонько тронул розетку. Та держалась на честном слове. Отвёртка есть?
– М-м… Наверное нет.
– Домой схожу, за отверткой, – подорвался Скворцов. – Через минуту вернусь.
Демид стоял, уткнувшись в книжку у стеллажа. А когда посетители, две девчоночки, набрав и оформив у библиотекаря книжки, ушли, хлопнув дверью, Демид оказался за столом около Веры.
– Иди сюда, Верка.
– Нельзя. Вдруг кто зайдет.
– А что я как дурак тут полчаса с книжкой зря стоял? Дай обнять хоть тебя.
– Ах ладно, только осторожнее. Боюсь я, Дёмушка. Неправильно всё.
– Заладила. Сказал же, в ЗАГС с тобою пойдем.
Женщина с прической «калачиком» вырвалась и отбежала, натужно дыша.
– Говорят, Зинаида в деревню приехала. С сыновьями твоими.
– Приехала. Ну и что.
– Так за тобой же, понятно. Вернуть тебя хочет. Почему дети живут у твоей матери? Они что, с тобой останутся? Ну, я так не смогу, извини.
Демид попытался поймать в свои объятия женщину, та снова отбежала и не далась. Тогда мужчина рассердился.
– Что за глупости ты говоришь? Когда хоть одна мать, боле-менее нормальная, от собственного ребенка отказывалась? С Зинкой они останутся, с Зинкой. А будешь недотрогой от меня бегать, уйду. Чай не мальчик уже, со мной таки штучки не пройдут!
Вера постояла у окна, надув губы.
– Своими словами, Дёмид Степанович, вы перечеркиваете сейчас все то хорошее, что между нами имеется!
Демид постоял, ошарашенно раскрыв рот.
– Ну Верка, – восхищенно усмехнулся он. – Какая ты! Оттого ж и люблю! Ты ж не Зинка, накось-выкось разговаривать. Та то что, рот раскроет и видно издалека в ней, повариху столовки.
Услышав сие, библиотекарь Вера приосанилась. На щеках румянец появился.
– Но смотри, – добавил Демид. – Одними речами такого волка как я, сама понимашь, не накормишь. Потому смею просить тебя, Вера Григорьевна, айда сегодня ко мне на свидание! Адрес встречи – дубовая рощица. Не придешь – пить начну, так и знай.
Хлопнув дверью, мужчина был таков. А Вера прижала к груди свою недочитанную книгу. Жеманно вздохнула и плечиком повела.
– Давишь, давишь ты на меня! – плакала она потом навзрыд из окна, когда разъяренным примчался прямо из дубовой рощи мужчина.
– А чего я там два часа комаров собой кормил ради просто так? Могла бы просто сказать, что не придешь!
– Что два часа! – раскинула руки и прорыдала тихо, чтобы не услышали в соседней комнате старенькие родители, Верочка. – О каких двух часах может идти речь, коли я ждала тебя десять долгих, мучительных лет?!
Женщина прислонилась к оконной раме и принялась рыдать тихонечко, аккуратно промакивая глаза платочком, стараясь не размазать тушь.
Демид удивленно почесал ногтями в затылке:
– Что-то у нас отношения не успели начаться, а уже я стал от вас, Вера Григорьевна, уставать.
Вера тут-же перестала рыдать, поглядев на мужчину. Осторожненько ступила ногой на подоконник, желая спуститься через окно в объятия Дёмушки… Однако тот остановил ее жестом руки:
– Погоди, Верунь. Я пока в лесу настоялся, прямо чего-то так жрать захотел. Обожди немного, сбегаю, там мамка пельмени лепила… Приду как поем.
И был таков. Вера поморщилась.
«Однако же! Мужчину привести в порядок, манерам и нормальному разговору поучить придется. Ничего. Справимся. Мы перевоспитаем!» – запахнула она на себе халат.
…А в доме матери ели пельмени уже без него. Демид обеспокоенно пошарил глазами по столу: много осталось ли. Обидно то как! Мать же с утра ему про эти пельмени все уши прожужжала. Мол, сама тесто сделает! И парное мясо теленка на мясорубке покрутит. А тут на тебе, его ждать не стали и сели есть эти пельмени без него!
Мальчишки, Кирюшка и Сёмочка, стучали вилками наперегонки. И пока Демид второпях мыл руки, искал полотенце, да вилку, на большом круглом блюде осталось только две пельмешки.
Демид сглотнул полный рот слюны. Завис над столом с вилкой. Смотрел и глазам своим не верил.
– Что, Дёмка? – смотрела на мужчину недовольно мать. – Говорят, возле библиотекарши Верки крутишься?
Демид потерял дар речи и потрясенно посмотрел на мать.
– Откуда…
– А люди добрые донесли! – улыбнулась Ирма Семеновна. – Что ж ты, «папашка» страдательный…
Схватила и скрутила в руках полотенце. На нервах отбросила его и ухватила скалку, отчего глаза сына и внуков стали огромными.
– По бабам гуляешь то? – замахнулась от всей души Ирма. – Что же ты, страмота невоспитанная, меня и жену на людях позоришь? А теперь иди к своей библиотекарше, у нее и проси еды!
– Мать с рельсов сошла, – с выпученными глазами бежал из дома мужчина. Аппетит напрочь отшибло.
На деревню опускался закат.
Дом изнутри Зинаида привела в порядок в два счета. Да и что там работы то, на сорока двух квадратах? Домыв пол в сенях, вышла тереть тряпкой на крыльцо.
Такой и увидел ее сосед, Скворцов. Точнее, попал в ситуацию: с газонокосилкой во двор зашел, а там – Зинка, головой книзу стоит, всё обтянуто гетрами, сама тряпкой ступеньки трёт.
– Доброе утро.
– Ой, – улыбнулась Зинаида. – Здравствуйте. А вы траву косить к нам? Как хорошо то, не откажусь. Заплачу как положено.
– Да какой «заплачу», скошу по-соседски вам, – выдал улыбку Скворцов.
Зинаида улыбнулась тоже. И он почувствовал жар, подступивший к щекам.
Вера бежала от почтальонки домой, прижимая к груди посылку. Ой как посылку ждала! Там же трусики-бельё, пеньюар. Итальянское, по почте себе выписала.
