Книга Год Венус - Марта Еронакова

– Девочка моя… ты жива.

– Я жива, Анжил. И я… – слезы навернулись на глазах Венус, а в горле возник неприятный комок. Она мотнула головой, с усилием моргнула, выдавив из себя застывшие слезы, и улыбнулась дрожащими губами. – Я вернулась домой.

Клир II

Утром Венус проснулась от того, что Анжи, уже приготовившая завтрак и накрывшая общий стол в гостиной, осторожно трясла ее за плечо. Венус с трудом открыла глаза и несколько минут так и пролежала, бессмысленно смотря прямо перед собой. События последних дней пролетели в ее памяти: Камень-Всех-Дорог, путь через лес, ее дом, внезапно возникший за очередным поворотом. Венус вспомнила, как долго стояла перед воротами, не решаясь зайти, но все-таки зашла и пришла к Анжил, как кратко, не вдаваясь в подробности, боясь, что это может как-то навредить Пророчеству, рассказала о своем путешествии, как они с Анжил плакали друг у друга на плечах, как, в конце концов, она обессилено упала на кровать и тут же уснула тяжелым сном. Ей снился Инвер. Он бежал куда-то или от кого-то, Венус так и не поняла, но волк был напуган и растерян. Девушка никогда не видела его таким в реальности, и потому боялась, что это был вещий сон. «Но у меня никогда такого не было. Надеюсь, это просто совпадение, и я… просто скучаю». Ее размышления были прерваны кудахтаньем Анжил.

– Пора вставать, Венус. Мама скоро выйдет ко столу. Ты же хотела появиться за завтраком? – Анжил протянула девушке длинное голубое платье, которое, видимо, достала из сундука. – Твою одежду я постираю и верну тебе. Только там еще надо немного карман зашить, и пятна вывести. И ворот там совсем отрывается. Может, легче и выбросить это все… – развела руками повариха.

– Не надо! – горячо возразила Венус. Костюм напоминал ей о путешествии, о том, кем она стала в пути, и о том, что еще ей предстояло. – Попробуй его оживить. Я знаю, ты можешь, у тебя золотые руки. И спасибо, Анжил. Спасибо за заботу. Я буду собираться.

Девушка думала, что теперь, привыкнув к походным штанам и свободным рубашкам, она будет долго возиться с платьем, но этого не случилось. Видимо то, что в детстве мама постоянно наряжала их с сестрами в нарядные, но совершенно неудобные платья, сыграло свою роль.

Венус оправляла платье, посматривая на себя в зеркале, когда взгляд ее упал на ее лук и колчан со стрелами. Немного подумал, девушка перекинула через плечо ремень колчана и взяла в руку лук. Кожа на рукоятке уже обмялась под ее ладонь, казалась теплой и будто держала ее в ответ. Девушка улыбнулась этому ощущению, когда за спиной появилась Анжил.

– Ох, зачем ты это? – всплеснула руками повариха.

Венус и сама не знала, зачем. Скорее всего, платье напомнило ей о тех временах, еще до побега, когда она не смела возражать никому, когда беспрекословно выполняла все приказы родителей. Плотный лиф и узкие рукава, как и тогда, сдавливали ее тело, будто ограничивая, лишая свободы действий. Но теперь под рукавами обозначились наработанные на службе мускулы, которые наверняка не понравятся матери, которая всегда считала это признаком деревенщины, а спина наконец приобрела ту горделивую осанку, которой никак не могла добиться леди Мирра от дочери. Венус сутулилась не назло матери, просто так она казалось себе менее заметной, а значит, более защищенной от придирчивого взгляда. Лук же казался ей символом ее независимости, ее новой жизни, в которой она сама себе хозяйка. Девушка еще раз оправила платье и, выйдя из комнаты, отправилась знакомыми коридорами в обеденный зал, двигаясь исключительно по памяти – все окна на ее пути были занавешены, свечи в светильниках не горели, а сама Венус была слишком погружена в свои мысли и смотрела лишь под ноги, потому изменения, произошедшие в доме за время ее отсутствия, пока остались для волчицы незамеченными.

Возле дверей зала она практически не задержалась. «Хватит тормозить и останавливаться. Пора идти вперед и только вперед». Девушка толкнула высокие дубовые двери, и перед ней открылось помещение обеденного зала семьи Венга, в котором каждый день, четыре раза в сутки, собиралась вся семья, делилась новостями и планами. В этом зале даже обедали Правители! И речь не о дедушке Венус, Сайфаре Третьем, хотя тот, безусловно, прекрасно правил Западом те пять лет, что было уготованы ему судьбой. Речь о том дне, когда леди Мирра решила созвать на смотрины к своим старшим дочерям, Шайлин и Венус, женихов со всей страны. Для этого она устроила праздник, приуроченный ко дню основания Джаримеса – 19 числу Месяца Последних Вьюг. А главным событием праздника стал спектакль, который рассказывал об основателе столицы Запада – Зейнаре Пустыннике и его похождениях. Главные же женские роли в остановке играли дочери леди Мирры. Шайлин была женой Зейнара, Акотой, Венус же должна была стать его сестрой, Мисцелой Миролюбивой, – образцом женственности и трудолюбия. Но накануне спектакля девушка о чем-то сильно поссорилась с матерью и, желая ей досадить, вышла на сцену с мечом, который одолжила у статуи рыцаря в их обеденном зале, и несла мир людям запада с помощью силы и угроз. Спектакль можно было бы считать сорванным, если бы присутствующий на спектакле Правитель не отметил со смехом, что его дочь по имени Мисцела – такая же боевая девчушка, и Венус крайне точно передала ее характер. Все решили, что так того и требовал сценарий и забыли о случившемся. Но не леди Мирра, и после праздника Венус всю ночь чистила лук и слушала Шайлин, которая, из-за того, что «не смогла верно повлиять на сестру и предотвратить безобразие», была вынуждена читать нравоучительные беседы из толстой старой книги по домоводству.

Сейчас Венус была готова неделю чистить лук и слушать нудную книгу, лишь бы то, что предстало перед ее взглядом, оказалось дурным сном. Обеденный зал рода Венга представлял собой жалкое зрелище. Огромные окна, занимавшие от пола до потолка всю левую стену, явно уже давно не мылись, а темно-синие бархатные шторы покрылись слоем пыли и стали сизыми. Мягкие сулонские ковры, привезенные под заказ из южной столицы, и картины кисти известнейших художников прошлого столетия бесследно исчезли. А сам обеденный стол, отметила Венус, стал в два раза короче, свободных стульев за ним не было, а на двух единственных сидели за ним всего два человека. Ее мать и ее сестра.

При виде Венус леди Мирра вскочила и заслонила собой белокурую девушку, сидевшую рядом с ней. Леди явно была напугана. Громким резким голосом она закричала:

– Грон! Почему у меня в доме находиться эта незнакомая вооруженная девушка? За что я плачу тебе? За что, чтобы каждый мог войти сюда и убить нас?!

Грон, единственный воин, охранявший зал, не имевший даже кольчуги, вытащил из тряпичных самодельных ножен меч и двинулся на Венус. По его лицу было заметно, что он трусит, и двигался мужчина так медленно, что Венус могла уже несколько раз хорошенько прицелиться и без особого труда застрелить его, если бы захотела. Но девушка была обескуражена таким поведением матери и изо всех сил искала слова, чтобы развеять недопонимание. В конце концов, она не нашла ничего лучше, чем выкрикнуть:

– Мама! Это я, Венус!

Грон остановился и обернулся на леди Мирру, однако меча не опустил. Леди молча рассматривала Венус. Легатка почувствовала себя очень неуютно. «А что, если я так изменилась, что мама меня не узнает? Да нет, быть того не может, что мама не узнает меня. Да, я сильно загорела, и волосы мои выгорели, но в остальном я ведь осталась ее дочерью».