Книга Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

— Нужно что-нибудь особенное? — Я оценивающеподбросила в руке Стасове денежное вливание: его вполне хватило бы не только нароскошный пеньюар, но и на дрянное платьишко от убиенного Версаче, которое яприсмотрела себе в бутике на Литейном. — Экстравагантное, пикантное,возбуждающее поникшие чресла?..

Стас ничего не ответил и принялся рыться в ящике стола.

— Ничего, что я не знаю, сколько струн навиолончели? — снова напомнила о себе я.

— Прочтешь в «Музыкальном словаре», — отрезал Стаси бросил на стол фотокарточку. — А пока взгляни на это.

Интересно, с каких это пор Стас держит в своем стойле ничемне примечательных шатенок?

А она была ничем не примечательна, эта шатенка сфотографии, — одинокая роза в руках, неухоженные волосы, небрежный «паж»а-ля Мирей Матье, брови вразлет, глаза вразлет и губы без всякой помадной узды— слишком темные для шатенки.

Да, слово «слишком» подходило ей.

Она была слишком непритязательна.

— Это еще что за стахановка?

— О мертвых либо хорошо, либо ничего, — сноваосадил меня Стас.

— Это еще что за почившая стахановка? —дисциплинированно поправилась я.

— Это жена Олева Киви. Погибла в прошлом году присомнительных обстоятельствах. Но это дело десятое. Главное в другом — у тебяровно неделя, чтобы стать хоть немного похожей на нее.

Я еще раз — теперь уже оценивающе — посмотрела на темные,как эстонская хуторская грязь, губы мертвой Кивихи, а потом перевела взгляд наденежки.

— Маловато будет, голубчик Стас. Надо бы тысчонкунакинуть… И потом, для того, чтобы довести себя до такого скотского состояния,недели явно недостаточно.

— Насчет «накинуть»… Мы с тобой не на рынке, голубкаВаренька. Так что исходи из имеющейся суммы. Фотографию оставляю тебе для болееполного вхождения в образ.

— Как звали… м-м.. покойную?

— Зачем это тебе? — удивился Стас.

— Ну… Ты же сам сказал — вхождение в образ. Я могуназваться ее именем и…

— Это перебор. А интеллектуалы не любят излишнегопедалирования.

— Господи, ну ты-то какое отношение имеешь кинтеллектуалам? — Я даже не запнулась на последнем слове, с чем себямысленно и поздравила.

— Олев Киви! — Стас поднял палец. — У тебяровно неделя. Готовься. В пятницу проинспектирую лично.

Я взяла под козырек, попятилась к двери и приоткрыла еезадом.

Есть о чем задуматься, но сначала — дрянное платьишко отВерсаче в бутике на Литейном. Я это заслужила.

…Вернувшись в офис с итальянским трофеем под мышкой, япровела весь остаток псевдорабочего дня в тягостных размышлениях. Во-первых, наэтой неделе придется отказаться от услуг массажистки Ленусика (в среду) иманикюрши Светика (в четверг), пропустить солярий, тренажерный зал и двазанятия шейпингом. Во-вторых, (о, куррат! [4]) задвинуть долучших времен скраб, гель и два экспериментальных крема от морщин. Аводостойкая тушь, а новехонькие тени, а дивного оттенка английская пудра…

Куррат-куррат-куррат! Будьте прокляты, интеллектуалы отвиолончели и вы, их покойные неряшливые музы!..

Я перевернула фотографию, врученную мне Стасом:

«Алла. Кронштадт. Мартовские тени». И дата, на которую ядаже не обратила внимания.

Интересно, что такое «мартовские тени» — названиереспектабельного мини-борделя или поэтические экзерсисы виолончелиста?..

В любом случае мне удалось выудить изкрасноглазо-любительской Аллы еще кое-что, кроме внешней непрезентабельности:она была русской (Олев Киви, Олев Киви, куда же смотрела твоя добропорядочнаяэстонская семья?!) и в свободное от муженька время шастала в Кронштадт. Нопочему Стас так настаивает на моем уподоблении покойной? Мне, конечно, плеватьна приметы, но все же, все же…

Я выкатилась из офиса ровно в пять, оседлала свою дышащую наладан «шестерку» и на каждом красном светофоре думала о Стасе и егоэкстравагантном поручении. Нет, на Стаса грешно обижаться. Ведь именноон, — Стас, Стасик, Станислав Дремов, — вытащил меня из погрязшего вкопеечном национализме Таллина, отмыл, отскреб, приодел и устроил работать поспециальности. А месяц назад даже прикупил мне однокомнатную халупу в спальномрайоне. За выслугу лет и высокие показатели в работе.

И вот уже четыре питерских года я при мужчинах, как кухаркапри котлах.

Вот только ему, главе продюсерской фирмы, которая заделываетконцерты вышедшим в тираж зарубежным исполнителям в замшелом жанрерок-н-ролл, — ему-то зачем непуганый виолончелист?

Это же совсем другое направление в исполнительскомискусстве…

…В понедельник я узнала, сколько струн у виолончели — их, кмоему удивлению, оказалось четыре. Не густо, но по сравнению с балалайкойпрогресс очевиден.

А во вторник отправилась к Наденьке, в парикмахерский салон«Олеся».

Мой внеплановый приход поразил Наденьку в самое сердце, апросьба соорудить из волос, которые я пестовала два года, куцый ретро-«паж»добила ее окончательно.

— Ты офигела, подруга, — промямлила она. —Портить такую гриву… У меня рука не поднимется.

Я призывно помахала перед носом Наденьки светло-зеленойполусотенной бумажкой и кротко сказала:

— Прости мне этот каприз.

Еще пять минут ушло на то, чтобы вспомнить раритетнуюстрижку. И Наденька хищно щелкнула ножницами возле моего уха.

— По-моему, он извращенец, — лениваяпарадоксальность была отличительной чертой моей любимой парикмахерши.

— Кто?

— Тот хрен, который заставляет тебя расстаться сволосами.

Я вздохнула. И была полностью солидарна с ней. Вот толькоизвращенец был не один, а целое гнездо: пиликающих на виолончели, отбрасывающихмартовские тени и сующих мне в зубы пачку долларов, — чтобы превращение изкрасавицы в чудовище прошло по наиболее благоприятному сценарию.

…Спустя полчаса стрижка была готова. Но к своему новомуимиджу я отнеслась более чем критически, — и только потому, что привыкланеукоснительно следовать всем указаниям Стаса.

— Не пойдет, — вынесла вердикт я.

— В смысле? — Наденька пошла красными пятнами: онабыла мастером экстра-класса и последнее в своей жизни замечание получала,должно быть, еще в школе, за прогул урока физкультуры.

— Чересчур роскошно.

— Точно — офигела, — еще больше утвердилась всвоих подозрениях Наденька. — Что значит «чересчур роскошно»?

— То и значит. Эта стрижка… — Я пощелкала пальцами,подбирая выражение. — Эта стрижка должна быть более небрежной. Ну, какбудто я стриглась не у тебя, а в каком-нибудь районном Доме быта. Причембесплатно. Задача ясна?