Книга Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле - Вадим Волобуев

Однако, к вящему огорчению первосвященника, бывшие члены соцлагеря, встав на ноги, тоже ударились в бездумное потребительство. Теперь Войтыле пришлось бросить вызов уже не политическому строю, а самому мироустройству и человеческой природе. Эту борьбу римский папа неуклонно проигрывал. Гамбургер в глазах широких масс оказался куда привлекательней облатки. Символ этого времени — обложка альбома «Nevermind» («Не грузись») группы «Нирвана»: обнаженный младенец в бассейне, пытающийся схватить доллар. В мире без холодной войны удачливый режиссер мог позволить себе снять художественный фильм о гибели «Титаника», затратив на него больше, чем стоил сам «Титаник».

Нежданно-негаданно Святой престол оказался в одной лодке с соцлагерем, также сломленным не западными ценностями, а его материальным успехом. «Какая разница, какого цвета курица, если она несет золотые яйца?» — это крылатое выражение Дэн Сяопина открыло эпоху коммерциализации коммунизма. Скоро никто уже не удивлялся партийным миллионерам из Поднебесной и тому, что фотограф Альберто Корда, автор знаменитого снимка Че Гевары, во время папского визита на Остров свободы брал с американских журналистов по триста долларов за подписанные копии своего шедевра[1238]. Требования рынка изрядно притушили огонь революции. На самой Кубе, по-прежнему бившейся в тисках американского эмбарго, доллар практически вытеснил песету, а на улицах вблизи туристических кварталов опять завелись проститутки, как во времена Батисты.

Массовая культура, зародившись с изобретением синематографа и радио, теперь извергалась с экранов телевизоров и дисплеев компьютеров. Если в «ревущие двадцатые» Эллочка-людоедка соперничала с Вандербильдихой в моде, то в девяностые и двухтысячные девушки пытались копировать супермоделей, вгоняя себя в ад анорексии. Стандартизированные идеалы в кино, музыке, быту навязывались глянцевыми журналами и рекламными баннерами, ими полнились передачи по радио и телевидению.

Девяностые — это клонирование и ГМО, Международная космическая станция и операционная система Windows, создание Евросоюза и Всемирной торговой организации, туннель под Ла-Маншем и расширение НАТО, Киотский протокол и первые выступления антиглобалистов. А еще — стремительное распространение новых технологий. Никогда доселе человечество с такой скоростью не переходило от внедрения новинки к массовому производству. Интернет, созданный в 1991 году, уже через десятилетие опутал всю планету (Ватикан завел веб-страничку в начале апреля 1997 года). Такими же темпами завоевали мир персональные компьютеры и мобильные телефоны. Параллельно, после отката в восьмидесятые, на новый виток вышла сексуальная революция: в странах западной культуры нормой стали парады секс-меньшинств. Добившись легализации, геи и лесбиянки требовали теперь признать и однополые браки. В 1994 году вершины чартов покорила песня группы Army of lovers «Sexual revolution».

* * *

Само собой так сложилось, что Войтыла посещал родину каждые четыре года. Всякий раз эти поездки вызывали всплеск эмоций в Польше. Однако в середине девяностых поляки словно отвернулись от него. Как ни поддерживал римский папа лагерь «Солидарности», соотечественники упорно голосовали за посткоммунистов. Да и что такое был этот лагерь «Солидарности»? Миф, прекрасное воспоминание! Лех Качиньский, к примеру, говорил, что поддержит любого кандидата, который свалит Валенсу. А разве Качиньский — не та же «Солидарность»? Столь же расколота была и церковь.

Понтифик, разумеется, не одобрял участие клира в политике, но не мог запретить ксендзам выражать политические взгляды. Да и сам их не скрывал. Поэтому, когда в ноябре 1995 года состоялись президентские выборы, все понимали, кому сочувствует римский папа. «Ноябрь — опасный месяц для поляков», — процитировал Иоанн Павел II Выспяньского в беседе с министром иностранных дел Польши Владиславом Бартошевским, прилетевшим в Рим за несколько дней до выборов.

Бартошевский — легенда диссидентского движения в ПНР. Боец Сопротивления, он успел отсидеть и в Аушвице, и в коммунистической тюрьме. За свою помощь евреям при нацистской оккупации получил от Израиля звание Праведника народов мира, а от Гомулки — орден Возрождения Польши. В шестидесятые работал в редколлегии журнала «Столица», рупоре патриотов всех мастей. Заодно писал тексты в «Тыгодник повшехны» и возглавлял польский Пен-клуб. Потом связался с радио «Свободная Европа» и попал под цензурный запрет.

Его назначение было личным делом Валенсы, который имел право ставить главу МИДа независимо от мнения правительства. Однако уже в декабре 1995 Бартошевский потерял свой пост, равно как и Валенса. В Бельведер триумфально вошел Квасьневский, набравший больше голосов, чем герой антикоммунистической революции, хоть за последнего и агитировали почти все СМИ («Кандидатов много — Лех Валенса один!»). Что самое прискорбное, бывший коммунистический министр обошел своего главного конкурента даже в его вотчине, Гданьске. Все перевернулось с ног на голову. Теперь уже Валенса с агрессивным отчаянием атаковал Квасьневского на дебатах, а тот непринужденно осаживал его, как некогда сам Валенса в подобном стиле издевался над Мёдовичем[1239]. А если вспомнить, что премьером в 1995 году стал однопартиец Квасьневского Юзеф Олексы (между прочим, выпускник католической школы и бывший алтарник), впору было схватиться за голову. Узнав об итогах выборов, первосвященник в сердцах бросил, что, наверное, больше не приедет в Польшу.

Последний раз он навещал родину в мае 1995 года, когда заглянул в Цешинскую Силезию и Бельско-Бялу, воспользовавшись визитом в соседнюю Чехию. Два маленьких городка на окраине страны — разве можно было сравнить эту мимолетную поездку с прежними? Впрочем, еще Пилсудский говорил, что Польша — как баранка: все лучшее находится с краю.

В тот раз Иоанн Павел II призывал земляков встать на защиту свободы совести, а точнее свободы религии, которую, по его мнению, ущемляли, как во времена ПНР. Источник такой информации понятен: епископат и «Радио Мария». Тщетны были убеждения соратников по «Тыгоднику повшехному», что все не так трагично. Понтифик не хотел их слушать. Как не захотела услышать его страна, выбравшая президентом посткоммуниста.

Когда победил Валенса, из Ватикана в тот же день пришла поздравительная телеграмма. Квасьневский таковой не дождался. «Апостольская столица не комментирует выборы в других странах», — сухо заявил Наварро-Вальс, отвечая на вопрос журналиста.

Квасьневский демонстрировал добрые намерения. Говорил, что ратифицирует конкордат сразу после того, как Сейм утвердит новую конституцию. Попросил Гедройца посредничать в организации президентского визита в Ватикан. Но в то же время отозвал из нижней палаты парламента проект договора с Апостольской столицей, внесенный его предшественником, и отменил президентское вето на изменение закона об абортах. Как следствие, уже 30 июня 1996 года Сейм опять частично легализовал аборты, позволив прерывать беременность женщинам, которые находятся в стесненных материальных условиях. Сенат наложил вето, но нижняя палата преодолела его. Епископат негодовал.