Книга Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея - Алексей Меняйлов

…Галя смотрела на бегающие, округлившиеся глаза сидевшего напротив неё человека. Ей было смешно видеть его напряжённое состояние: об истинной причине этого напряжения она нисколько не заблуждалась, и чем больше она на него смотрела, тем веселее и радостнее ей становилось. Хотелось шутить, выкинуть эдакую штуку… Вообще любимым её развлечением было поставить мужчину на уши, потом сделать так, чтобы он оказался в совершенно необычной ситуации, посмотреть, как он себя в ней будет вести (это был прекрасный материал для осмысления того, как в действительности устроена жизнь), а потом ускользнуть. А если мужчина не понимал, что уже всё, то можно было его и «опустить». Тоже каким-нибудь совершенно неожиданным способом.

— И вообще, — сказала она, — все, кто хоть чего-нибудь достиг в оккультизме, все прочат мне в нём большое будущее.

Ал не сразу обратил внимание на смысл слов: он пытался понять ту смесь боли, веселья и радостного удовольствия, которая окрашивала слова этой столь странно продолжавшей знакомство женщины. Столь необычной смеси чувств он ещё не встречал. А когда смысл слов осознал, то и вовсе опешил. Оккультизм… Оккультизм?.. И отодвинулся.

— Ну, так это про каждого можно сказать, что у него только одна кочка была — и что она и есть самая главная.

— Да, но не у каждого дерева есть зелёные листочки!..

Ал не знал, как говорится, ни что сказать, ни что подумать…

— Ну ладно, мне пора, — поднялась Галя.

— Подожди меня здесь, — тут же поднялся и Ал и, не дожидаясь ответа, бросился вверх по лестнице, в раздевалку для сотрудников.

Когда Ал спустился, Галя была уже одета, и они в ногу отправились к выходу. Когда они прошли первый ряд дверей, но ко второму ещё не подошли и оказались, в сущности, вне чьих бы то ни было глаз и ушей, Ал спросил:

— А можно я Вас провожу?

— Ты это уже делаешь, — ответила Галя. И улыбнулась.

— Тогда давай понесу сумку, — протянул руку Ал.

IV

…Галя бывала не прочь пококетничать, подразнить какого-нибудь мужчину, но ни в коем случае не хотела чувствовать себя ни ему, ни кому иному что-либо должной. Один из приёмов защиты заключался в том, чтобы мужчина не оказался рядом с её домом. Близость кого-либо к её дому — это уже некое перед мужчиной обязательство — так, во всяком случае, она воспринимала жизнь. Поэтому провожающих она «отправляла» назад к метро обычно отсюда — не переходя перекрёстка…

Ал с Галей дошли до перекрёстка, не торопясь дождались, когда пройдут все машины, и, так же не торопясь, пошли дальше. И вдруг Ал почувствовал, что идущая с ним в ногу женщина такая родная-родная, как никто. И — на удивление — с ней можно было разговаривать!

— Интеллект у тебя — ноль, — вздохнув, сказал он.

V

К телефону подошла Галя.

— Я вчера не был на занятиях, — сказал Ал оправдывающимся тоном, — потому что немного приболел. Даже на работу не ходил. И сегодня не пошёл.

— Нам нужно встретиться, — нарушил ритуал обсуждения здоровья Галин голос.

— Когда? — удивился Ал.

— Прямо сейчас. По делу.

— Ох, — судорожно вздохнул Ал. — Но я сегодня собирался на лекцию. По четвергам вечером в Пушкинском западноевропейская живопись. Сегодня — Энгр. Жан Огюст. Ему Наполеон позировал.

— Я ночь не спала… Всё плакала-плакала…

— Почему?

— Из-за тебя. Всё думала, думала… Нужно встретиться. По делу.

«По делу? Какое может быть дело? — подумал Ал. — Ах, ты!.. Назвался психотерапевтом, полезай в кузов… Только ни в коем случае её не надо домой пускать и к ней не заходить… Кто их знает, этих оккультисток».

— Что бы там ни было, нам нужно встретиться сегодня, — настойчиво повторила Галя. Но не без интонации просьбы.

— В метро Вас устроит?

— Да.

— На полпути?

— Да.

— Ветка у нас одна. Называй станцию.

— «Проспект Мира».

«Ого, — подумал Ал. — Ничего себе полпути! Ей — три остановки, а мне вон сколько!»

— Хорошо, — сказал он. — Во сколько?

— Лучше всего прямо сейчас.

…Если сказать, что остаться с ним наедине она боялась, то это будет неверно; скорее, опасалась. Кто его знает, ведь незнакомый, в сущности, мужчина. Но иначе поступить не могла и успокаивала себя мыслью, что собирается устроить ему какую-то проверку…

— Ну вот, — сказал Ал, когда они встретились, — а я и забыл, что на этой станции нет скамеек. Может, проедем на следующую?

— Лучше подымемся наверх, — сказала Галя. И никаких улыбок.

Ал было замялся, но Галя уже направилась к выходу…

Они поднялись наверх, пересекли одну улицу, потом другую. И тут Ал по уверенному её шагу стал понимать, что она не просто так прогуливается, не решаясь заговорить о том, что у неё болит, а куда-то целенаправленно идёт. Он только собрался спросить куда, как Галя, как будто прочитав его мысли, спросила:

— А Вы бывали когда-нибудь в каморке папы Карло?

— Что-о-о?!!

— Так я Вам сейчас её покажу.

«Что за папа Карло? — в замешательстве подумал Ал. — Главарь какой-нибудь банды? Тот, который длинные носы поленам вырезает?»

— Только Вы не пугайтесь, — продолжила Галя, — в этой каморке ничего нет.

Ал ещё раз сбился с шага.

— В каком смысле? — спросил он. — В каком смысле ничего нет?

— Мебели нет. Даже сидеть не на чем. — Совсем недавно, когда Гале, наконец, удалось добиться, чтобы вывезли складированную в комнате мебель, и она — после того, как они с братом заново побелили потолок и поклеили хоть и простенькие, но чистые новые обои, — она, отмыв дочиста пол, даже глубоко-глубоко вздохнула: «Ну вот, теперь начинается новая жизнь!» И с чего она была так в этом уверена?

«Нет мебели, — подумал Ал. — Значит, видимо, нет и банды. А что тогда есть?» Ему представилась металлическая старинной работы винтовая лестница, уходящая вниз, вниз…

— Интересно, — сказал Ал, — если это каморка, то нет ли там часом холста, на котором нарисован очаг, в нём огонь, а над огнём — вертел, на котором меня и изжарят?

Галя рассмеялась.

— А за холстом — заросшей паутиной дверки, за которой начинается подземелье с сокровищами?

— Там действительно есть подпол. Большой. Под всем полом, а может, ещё больше. Только я в него никогда не спускалась. Вот было бы смешно, если там и правда есть сокровища?..

Но Ал не рассмеялся. Опять её слова были для него полной неожиданностью. И он замолчал, так же, как и в азиатских горах, просто приготовился действовать в зависимости от складывающихся обстоятельств. Дом, к которому его подвела Галя, оказался старинный, трёхэтажный, и, если бы не занавески в некоторых окнах, он бы, верно, принял его за брошенный. Такой старый и притом давным-давно не ремонтированный дом, наверное, один на всю Москву. Галя достала из сумки ключ и открыла дверь на первом этаже. За ней оказался коридор. Никого. Тем временем Галя подошла к ещё одной давно не крашенной двери, снизу почему-то заложенной двумя рядами кирпичей, и стала их разбирать. Ал за последние десять-пятнадцать минут успел наудивляться вдосталь, чувство это притупилось, и он просто ждал, когда Галя эту дверь отопрёт.